Вальпургиева ночь. Ангел западного окна

— Не угодно ли вам, сударыня, приняв парад столь великолепного войска, далее посвятить вашего терпеливого гостя в горестную тайну сей прекрасной коллекции и обнажить перед ним незаживающую рану коллекционерского сердца? По-моему, княжна, мы заслужили награду за труды!

Я не понял, на что он намекает, и, разумеется, не мог понять быстрых русских слов, которыми вполголоса обменялись мои спутники; их речь звучала ворчливой шипящей тарабарщиной. Потом княжна с улыбкой сказала:

— Извините! Липотин осаждает меня просьбами насчет копья. Того копья, — я еще думала раньше, что вы его владелец, вы, конечно, помните!.. Я должна в конце концов объясниться, не правда ли? Должна, и прекрасно это понимаю. Быть может, когда вы узнаете тайну, как сказал Липотин, горестную тайну рода Хотокалюнгиных, вы все-таки… Ах, очень, очень надеюсь, что вы все же…

Меня разобрало зло: вот, опять началось! Старая песня, ну что за удовольствие морочить мне голову из-за этого загадочного копья, опять жди мистификации, а заодно и нового повторения сегодняшних двусмысленных неожиданностей. Но я и глазом не моргнул, а предельно сухо и кратко ответил, дескать, я весь внимание.

Княжна подвела меня к одной из высоких стеклянных витрин, я увидел раскрытый футляр, обитый изнутри бархатом, с углублением, в котором поместился бы, например, кинжал длиной сантиметров тридцать пять.

— Как вы могли заметить, у всех экспонатов моей коллекции имеется карточка — этикетка с кратким описанием на русском языке. Их составлял мой покойный отец, указывая происхождение оружия и связанные с ним примечательные события. Поскольку русского вы не знаете, я вам просто скажу: на этикетке мы обычно приводим связанные с экспонатом легенды. В жизни оружия случаются события порой более интересные, чем в судьбе людей, даже незаурядных, выдающихся. Вещи ведь живут дольше, чем люди, вот и успевают много чего повидать на своем веку. Отца завораживали судьбы оружия, поиски сведений о нем, и признаюсь вам, это… эта страстная сопричастность к истории «вещей», если уж принято так их называть, по наследству передалась и мне. Футляр, как видите, пуст. То, что должно здесь лежать, было…

— Похищено у вас! — Я вдруг догадался и даже вздрогнул от неожиданности.

— Н-нет, — она как будто заколебалась, — н-нет, не у меня. И, уточним, не похищено. Я бы сказала, исчезло при невыясненных обстоятельствах. Тяжело говорить об этом… В общем, здесь должно находиться оружие, которым отец дорожил больше, чем каким-либо иным раритетом, его утрату, считал он, никогда не удастся восполнить: чем-либо равноценным. И я разделяю горечь и досаду отца… На моем веку этот экспонат уже отсутствовал в отцовской коллекции, пустой бархатный футляр давал пищу моим детским мечтам, являлся мне в сновидениях. А отец, сколько я ни просила, не рассказывал, как случилось, что наконечник старинного копья исчез. После таких вопросов отец мрачнел и несколько дней пребывал в дурном настроении.

Княжна вдруг запнулась и как бы в рассеянности произнесла несколько слов по-русски, и, кажется, я расслышал «Исаида»; затем она продолжала:

— Но однажды — это было во время нашего бегства из Крыма, жить отцу оставалось несколько недель — он сказал: «Дочь моя, теперь ты должна взяться за дело и вернуть наше утраченное сокровище, иначе окажется, что все мои земные труды пропали впустую, а уж я во имя этой цели стольким пожертвовал, что смертному не вынести… Ты, дочь моя, обещана в жены пропавшему кинжалу, сделанному из копья, и однажды вы сыграете свадьбу». Вообразите, сударь, в какое смятение привели меня слова отца. Липотин, старый знакомый и доверенное лицо князя, подтвердит: когда мой умирающий отец заговорил о том, сколько лет жизни и сколько сил он отдал напрасным поискам пропавшего оружия, мы все были глубоко потрясены.

Липотин закивал головой, как фарфоровый китайский болванчик. Мне показалось, напоминание о тех событиях ему крайне неприятно.

Меж тем княжна достала связку крошечных ключиков, блеснувших точно сталь, отперла витрину, взяла пожелтевшую, почти бурую от времени карточку и прочла вслух:

— «Номер 793-6: наконечник копья. Материал — неизвестный сплав (предположительно, марганцевая руда, железо метеоритного происхождения и незначительное количество золота). Не слишком удачно переделан в клинок кинжала. Рукоять — изделие позднекаролингской эпохи^{151}, не исключается однако иберо-мавританское происхождение; время изготовления — не позднее середины десятого века. Богатый декор: хризобериллы зеленые индийские, бирюза, аквамарины; три персидских сапфира. Получен дедом моим, Петром Хотокалюнгиным в дар от императрицы Екатерины Великой. Известно, что ранее входил в коллекцию западноевропейских раритетов, которые Иван Грозный получил предположительно из сокровищницы редкостей тогдашнего короля Англии». Это означает, — пояснила княжна, — что кинжал находился в английской сокровищнице во времена правления великой Елизаветы, королевы Англии. Есть и предание о нем, вот какое.