Вальс под дождём

Около двери отдела кадров уже скопилось несколько человек, самому старшему из которых на вид было под пятьдесят, а самому младшему парнишке — «метр с кепкой», — наверное, лет четырнадцать-пятнадцать. Я обратила внимание на высокого парня с красивыми волнистыми волосами и ровными, словно нарисованными углём, дугами бровей. Он равнодушно смотрел в окно, где несколько рабочих катили тележку с тёмно-зелёными ящиками для снарядов.

Из двери отдела кадров выглянула пожилая кадровичка с помятым лицом и припухшими веками. Похоже, она недавно плакала.

— Товарищи, заполните пока анкеты и ждите начальника механического цеха товарища Молодцова, он разберёт, кого куда определить.

Сквозь щёлку в неплотно прикрытой двери я увидела, как кадровичка села за стол и несколько раз крепко ударила себя кулаком по лбу, а потом взяла в руки треугольник фронтового письма и прижала его к лицу.

Начальник цеха появился минут через сорок. Он выглядел давно не спавшим человеком с запавшими от усталости глазами. На ходу вытирая руки ветошью, он сунул её в карман рабочей робы и, оглядев наше разношёрстное общество, предложил:

— Проходите в кабинет.

Кадровичка уступила ему место:

— Присаживайтесь, Павел Петрович, вот анкеты. — Она придвинула тонкую стопку папок с нашими заявлениями о приёме на работу. Он поблагодарил её коротким кивком головы, потёр глаза двумя пальцами правой руки и стал читать анкеты.

— Кто Пирогов?

— Я, — выдвинулся вперёд мальчишка-подросток. Его тоненький голосок зазвенел, как у девочки.

— Сколько тебе лет?

Я заметила, что паренёк приподнимается на цыпочки, чтобы выглядеть повыше.

— Уже шестнадцать, — он сделал паузу, — скоро будет. В мае.

Товарищ Молодцов глубоко вздохнул:

— Тебе бы подрасти немного, ты и болванку в руках не удержишь.

— Кто? Я? — возмутился паренёк.

Он внезапно стремительно нагнулся вперёд, сжался в комок и встал на руки, ровной свечой подняв ноги вверх.

Начальник цеха опешил.

— Силён, брат. — Он посмотрел на кадровичку: — Оформляй его, Елена, учеником токаря. Следующий у нас Кулименко.

— Кулишенко Максим Иванович, — поправил его парень с девичьими бровями. Он не стал выходить вперёд, потому что возвышался над всеми нами на полголовы.

— Кулишенко так Кулишенко, я запомню. — Начальник цеха отложил его анкету в сторону. — Где учился, какая специальность?

— Там же всё написано, — снисходительно ответил Кулишенко. — Специальность — стрелок-пехотинец, могу в разведку, могу за пулемёт. Комиссован после ранения.

— Это ты военкому расскажешь, — осадил его начальник цеха. — Пойдёшь наладчиком, раз в технике разбираешься.

— Так точно, товарищ командир. — Кулишенко обернулся ко мне и подмигнул. — Просись тоже в наладчицы, будем дружить.

— Ещё чего, — прошипела я сквозь зубы и тут услышала свою фамилию.

— Евграфова.

— Я!

Шагнула вперёд и встала, руки по швам. Мне показалось, что товарищ Молодцов посмотрел на меня с тоской.

— Где училась? Что умеешь?

— В школе училась, а потом работала прачкой в полевом прачечном отряде.

— Значит, повоевать успела, — удивился начальник цеха. — А почему ушла?

— Не ушла бы, ни за что не ушла, у нас знаете какие девчата отличные! Но после госпиталя врач велел ехать домой.

— Понятно. Ранение не помешает?

Я помотала головой:

— Нет, я выносливая.

Начальник цеха побарабанил пальцами по папке:

— Пойдёшь учеником токаря. Согласна?

— Да, конечно! — обрадовалась я, хотя смутно представляла себе работу токаря. Мне было всё равно, кем работать и где, лишь бы для фронта.

— Относится ко всем. — Начальник цеха повысил голос. — У токарей работа сдельная, опытные рабочие получают до семисот рублей. Ну и, конечно, рабочая карточка, как положено. Работать придётся от зари до зари, без поблажек. Но коллектив у нас дружный, без помощи не оставим.

Побеседовав с каждым, начальник цеха товарищ Молодцов сделал отметки в анкетах, кадровичка выдала нам пропуска — картонные карточки с печатью, — и мы пошли в цех.

* * *

Механический цех поражал размерами и оглушал какофонией звуков, начиная от гулких ударов пресса и заканчивая пронзительным визгом резцов по металлу. Между двумя рядами станков стояли тележки с чугунными заготовками, лежали какие-то трубы, ящики с песком и жестяные вёдра, в которых кучей была навалена пёстрая ветошь. Продольные окна под высоким потолком плохо хранили тепло, и в цеху было не намного теплее, чем на улице, разве что не дуло.

— Заготовку голыми руками не берите, только в брезентовых рукавицах, — предупредил товарищ Молодцов, — на морозе кожа прилипнет к металлу, как язык к консервной банке.

Меня удивили небольшие рули на станках и то, как весёлой змейкой резец срезал с заготовки слой металла. Около двери, как солдаты на параде, в ряд стояли заготовки снарядов. Худенькая девушка с косичкой мимолётно глянула в нашу сторону, взяла кисточку, ведёрко с краской и на одном из снарядов вывела: «Гитлер капут».

Товарищ Молодцов подвёл меня к старику с красным носом и какими-то очень длинными руками с крупными тёмными ладонями:

— Савельич, возьми ученицу.