Вальс под дождём

Володя кивнул:

— Конечно, легче. Где пробежишь, где полежишь, где постреляешь, глядь, и день прошёл.

Он взглянул на меня с весёлой бесшабашностью, словно собирался идти не на очередное задание, а на танцы в сельском клубе.

Мне почему-то не понравилось его настроение, и я осторожно спросила:

— Вы снова туда? За линию фронта?

Аслан поправил вещмешок и положил руку на автомат.

— Такая работа.

— Какое же наступление без нас, разведчиков? — добавил Володя. — Мы всегда впереди, да и языка захватить надо, чтобы потерь меньше было. В прошлый раз немецкого капитана приволокли, так он с перепугу всё расположение части выдал и план нарисовал. — Его рот презрительно скривился. — Фашисты только в стае смелые, как дикие собаки. Им нас никогда не победить.

Ребята стояли рядом, сильные, крепкие, улыбающиеся, и я вдруг испугалась, что они сейчас уйдут так же, как Игорь, и больше никогда не воротятся назад.

Я прижала руки к груди и взмолилась:

— Володя, Аслан, пожалуйста, очень вас прошу, не лезьте под пули! Будьте осторожны… — Сглотнув ком в горле, я полушёпотом добавила: — Не хочу стирать вашу одежду после похоронной команды.

Володя кашлянул в кулак:

— Не бойся за нас, мы крепкие мужики. И вообще заговорённые.

На мой удивлённый взгляд он несколько раз кивнул головой:

— Правда-правда. Не веришь — спроси Аслана. Мы с ним однажды забрели в глухую деревню, а там бабка на печи. Ножки тоненькие, ручки как прутики, а сама вот такая толстая. — Володя раскинул руки по сторонам. — Снимите, говорит, сынки, меня с печи, а то мне самой не слезть. Ну мы бабуле помогли, банку тушёнки и хлеба ей оставили, а когда прощаться стали, она взяла веник у порога и каждого три раза по спине ударила. Мы с Асланом обалдели и вежливо так спрашиваем: «За что, бабуля, ты осерчала? Вроде бы мы тебя никак не обидели». А она в ответ: «Это я вам, сынки, заговор такой делаю, чтобы никакая пуля вас не взяла». В общем, как говорят: «Не поминай лихом!»

Я по очереди обняла каждого и пошла к своей стирке, думая, что жизнь справедливо состоит из расставаний и встреч, но очень хочется, чтобы эти числа полностью совпадали.

* * *

В вечерней сводке Совинформбюро на всю страну прозвучали заветные слова, эхом отозвавшиеся в моей душе:

«На одном из участков фронта наша часть выбила гитлеровцев из населённого пункта Лапино. Пехота под прикрытием артиллерийского огня прорвала передний край обороны противника и заняла важную высоту. Враг несёт большие потери. В ходе боёв артиллерия за один день уничтожила 20 немецких ДЗОТов, 2 артиллерийских батареи, 11 наблюдательных пунктов и подавили огонь 5 миномётных батарей противника».

* * *

Грузовик тряхнуло на выбоине от снаряда, и я подпрыгнула, едва не ударившись головой о кабину. Несмотря на тряску и пыль, ехать в полуторке было не в пример приятнее, чем тащиться пешком за телегой, наполненной вёдрами, корытами, ящиками мыла и всяким другим скарбом, который приписан к обозу тылового обеспечения.

Если в прошлый раз в Лапино я пробиралась по минному полю, то теперь наш полевой прачечный отряд двигался по дороге, отбитой у немцев с тяжёлыми боями. С высоты кузова вдаль простирались обочины с обгоревшей травой, покорёженная техника, сломанные деревья. На развилке у придорожного камня лежала убитая лошадь, а рядом валялись два трупа гитлеровцев в железных касках.

— Каски не спасли, — прокомментировала Илга и протяжно вздохнула: — Мечтаю, как мы войдём в Ригу! И пускай всё разрушено — новое выстроим, только бы без фашистов.

— А у нас в Харькове сейчас жара, — без всякой связи сказала Оксана. — Здесь тепло, а у нас жарко. На каштанах растут каштанчики — вот такие маленькие, как зелёные ежата. — Она показала фалангу мизинца.

— А я никогда не видела каштаны. У нас в Весьегонске каштаны не растут! — сквозь шум машины прокричала Ира с другого конца борта. Удивительно, как она сумела расслышать наш разговор.

— Приедешь ко мне после войны — увидишь, — пообещала Оксана. — И шелковицы поешь, и вареников с вишнями. А какой я умею борщ варить!

Проголодавшиеся девчонки переключились на разговор о еде, а я подумала, что в Лапино первым делом понесусь разыскивать Саню. Обниму, расцелую. Ведь если бы не она, то не ехала бы я сейчас с девчатами в полуторке и не держала бы на коленях вещмешок с сухим пайком, а лежала в канаве с простреленной головой, без вести пропавшая.

Тут я вспомнила о мальчике Грише и стиснула кулаки от ярости: бить их надо! Бить! Бить и бить! Чтобы всю эту нечисть смести с нашей земли, чтобы никогда и никто больше не зарился на нашу землю, не совался к нам со своим поганым европейским порядком. Мы без них разберёмся, как нам жить дальше.