Вальведр

Я ответил это с такой уверенностью, с такой отчаянной уверенностью (я хотел во что бы то ни стало избавиться от расспросов Мозервальда), что тот дался в обман и не скрыл от меня своего удовольствия. Когда мы вышли из экипажа, мне удалось, наконец, отнять у него тот луч света, который он думал поймать и поймал было на минуту, и снова повергнуть его в потемки, тогда как его тайна очутилась у меня в руках. Он очевидно вернулся сюда потому, что встретил г-жу де-Вальведр в Варалло, допросил ее лакея, влюбился в нее, надеялся понравиться ей и расспрашивал меня для того, чтобы сообразить, стану ли я ему поперек дороги или нет.

Узнав от Амбруаза, что г-жи де-Вальведр не будут обедать внизу, я вздумал избавиться от вторичного неприятного tête-à-tête с Мозервальдом и попросить, чтобы мне потихоньку подали обед где-нибудь в уголке сада, когда мой хозяин объявил мне, что я буду только вдвоем с Обернэ в столовой, так как еврей сказал, что намерен только поужинать вечером.

— Что же он делает? Где он теперь? — спросил я.

— У г-жи де-Вальведр, — отвечал Амбруаз, лицо которого приняло выражение комического удивления при виде моего изумления.

— Как, — вскричал я, — разве он ее знает?

— Не могу вам сказать, сударь. Как вы хотите, чтобы я знал?..

— Совершенно справедливо, вам это все равно, а что касается меня… Ну, а вы его знаете, этого господина Мозервальда?

— Нет, сударь. Я видел его в первый раз позавчера.

— Говорил он вам, уезжая, что скоро вернется?

— Нет, сударь, ничего не говорил.

Мною овладела какая-то глухая злость, когда я узнал, что еврей этот имел смелость или ловкость немедленно после своего приезда проникнуть к Алиде, с которой, по его уверению, он не был знаком. Обернэ запоздал и вернулся только тогда, когда уже совсем стемнело. Я не садился обедать без него, и заслуги в этом не было, потому что мне совсем не хотелось есть. Я не сказал ему ничего о Мозервальде, боясь выдать свою ревность.

— Садись за стол, — сказал он мне. — Мне необходима четверть часа для приведения в порядок некоторых принесенных мной весьма нежных родниковых растений.

Он ушел, а Амбруаз подал мне обедать, говоря, что он знает, сколько времени требуется Обернэ для раскладки своей ботанической добычи и что это вовсе не причина для того, чтобы есть пересохшее жаркое. Я только что сел, как появился Мозервальд, вскричал, что он в восторге, что ему не придется ужинать одиноко и приказал поставить ему прибор против меня, нимало не спросив на то моего позволения. Эта фамильярность, которая позабавила бы меня при другом настроении духа, показалась мне нестерпимой, и я чуть было не дал ему этого понять, как вдруг мною завладело любопытство. Я решился сдержаться и выпытать у него все нужное. Это было тяжелое и негодующее любопытство, но я показал себя стоиком и спросил его с самым развязным видом, удалось ли ему видеть г-жу де-Вальведр.

— Нет, — отвечал он, потирая себе руки, — но я скоро увижу ее, через час, вместе с вами.

— А! Неужели?

— Это вас удивляет? А между тем, это весьма просто. Золовка узнала уже мое лицо и голос, потому что заметила меня в Варалло. О, я говорю это вовсе не из хвастовства, с этой стороны я ни на что не претендую. Я только отмечаю, что она заметила меня позавчера в этой деревне, где мы встретились. Видите ли, мы сейчас опять встретились там наверху, в галерее. Эта девушка такая откровенная и доверчивая. Она подошла ко мне, чтобы спросить, не узнал ли я по дороге чего-нибудь о ее брате.

— О котором вы ничего не знали?

— Прошу прощения, с деньгами всегда знаешь то, что хочешь знать. Видя беспокойство дам, я вчера же вечером отправил самого смелого горца из Варалло к предполагаемому привалу г. де-Вальведра. Что и говорить, стоила мне это дорога! Ночью, да по невозможным тропинкам — он уверял, что это стоит…

— Избавьте меня от указания затраченной вами суммы. Имеете вы сведения об экспедиции?

— Имею, и отличные. Сестра его чуть не бросилась мне на шею. Она хотела представить меня сейчас же г-же де-Вальведр, но та пролежала весь день в постели, только что встала и отложила мое посещение на некоторое время. Вот, mon cher, нехитрая штука.

Теперь Мозервальд не скрывал более своих планов. Потребность похвастаться своей ловкостью и щедростью была чересчур велика для того, чтобы он мог соблюдать осторожность.

Я старался успокоить свою ревность. Чем мог быть опасен такой тщеславный и вульгарный соперник? Не было ли несправедливостью воображать, что такая изящная женщина как Алида способна поддаться чарам такого субъекта, как Мозервальд?

Я собирался еще допрашивать его, когда явился Обернэ и поел поспешно и озабоченно остатки домашней птицы. Затем он взглянул на часы и сказал нам, что пора подняться к дамам, чтобы видеть спуск ракет.

— Я слыхал, — сказал он Мозервальду, — что вас пригласили пить чай наверх в благодарность за доставленные вами благоприятные известия, за что я, в свою очередь, признателен вам. Но позвольте предложить вам один вопрос.

— Хоть тысячу, mon très-cher, — отвечал развязно Мозервальд.