Вальведр

Я поспешно спустился, но на последней ступеньке лестницы меня охватил странный страх. Смутное опасение, часто мелькавшее у меня в уме за последние две недели и с силой пробудившееся сегодня, до такой степени обуяло меня, что, видя дверь дома настежь, мне захотелось убежать, но Обернэ шел за мной по пятам, отрезывая мне отступление. Я вошел в столовую. Стол был накрыт, из соседней гостиной доносился мягкий и мужественный голос. Сомнения более не было, спасение было невозможно. Мой незнакомец с Симплона был сам г. де-Вальведр.

Целый вихрь ложных выдумок, одна невозможнее другой, целый век смятения наполнили немногие минуты, отделявшие меня от этой неизбежной встречи. Что скажу я г. де-Вальведру, Анри, Павле, и это в присутствии обеих семей, чтобы объяснить мое пребывание неподалеку от Вальведра, когда все предполагали, что я нахожусь на севере Швейцарии? К этому опасению присоединилось ощущение неслыханной боли, с которой я не мог справиться вульгарными рассуждениями эгоизма. Я его любил инстинктивно, с увлечением, по убеждению, а быть может, и по роковому предопределению, этого совершенного человека, которого я так недавно хотел обмануть, а следовательно, сделать или несчастным или смешным!

У меня кружилась голова, пока Обернэ представлял меня Вальведру, и я не знаю, удалось ли мне не смешаться. Что же касается его, то у него вырвалось движение сильного удивления, но он сейчас же подавил его.

— Это-то и есть твой друг? — сказал он Анри. — Ну, так я уже знаком с ним. Мы приехали вместе на пароходе сегодня утром и пофилософствовали добрый час друг с другом.

Он протянул мне руку и радушно пожал мою. Аделаида позвала нас завтракать, и мы уселись друг против друга — он, спокойный и ничего не подозревая, так как ложь моя была ему неизвестна, и я, так же мало готовый есть, как если бы это была пытка. В довершение всего, Алида подошла и уселась около мужа с видом участия и почтения и старалась, болтая с нами, разгадать, какое впечатление произвели мы друг на друга.

— Я познакомилась с г. Валиньи раньше вас, — сказала она ему. — Я уже говорила вам, что в деревне св. Петра он был рыцарем для нас обеих, Павлы и меня, пока Обернэ разыскивал вас в тех ужасных ледниках.

— Я этого не забыл, — отвечал Вальведр, — и я рад быть должником человека, показавшегося мне симпатичным с первого же взгляда.

Алида, видя, что мы отлично ладим, вернулась в гостиную, а ее место заняла Аделаида. Я заметил, что между ней и Вальведром существовала привязанность, которую, конечно, было бы невозможно истолковать в дурную сторону, если только не обладать вульгарным умом и грубым суждением, но которая, тем не менее, была поразительна. Она выросла на его глазах, и так как ему было 40 лет, то он говорил ей еще «ты», тогда как она говорила ему «вы» со смесью уважения и нежности, что восстановляло семейные приличия в их близости. Она ревностно услуживала ему, а он принимал ее услуги, благодаря ее за них совершенно по-отечески. Но она была такая высокая и прекрасная, а он был еще так молод и обаятелен! Я всячески старался уверить себя, что этот обманутый муж согласится охотно не замечать этого в силу своего положения столь счастливого отца.

Скоро все разошлись для того, чтобы опять сойтись за обедом. Вся семья усиленно хлопотала, делая приготовления к знаменательному завтрашнему дню. Мужчины вышли пройтись. Я остался один в гостиной с г-жей де-Вальведр и ее двумя золовками. Это был новый фазис в моей пытке. Я ждал с тоской возможности обменяться несколькими словами с Алидой. Павла скоро вышла, потому что ее вызвала г-жа Обернэ примерять подвенечное платье, но мадемуазель Юста была точно прикована к своему креслу. Значит, она продолжала исполнять свою должность сторожа чести брата, несмотря на принятые меры избавить ее от этой должности. Я внимательно посмотрел на ее строгий профиль и почувствовал в ней нечто другое, чем желание противоречия. Она исполняла тяготивший ее долг. Она исполняла его вопреки всем и самой себе. Ее проницательный взгляд, ловивший нетерпеливую краску, бросавшуюся в лицо Алиды и проникавший в мое тяжелое положение, казалось, говорил нам обоим: «А вы думаете, мне весело?»

Через час крайне томительного разговора, поддерживаемого исключительно Юстой и мной, потому что Алида была чересчур раздражена, чтобы иметь силу притворяться, я, наконец, случайно узнал, что г. де-Вальведр, вместо того, чтобы сопровождать своих сестер и детей до Женевы 8 июля, доверил их Обернэ, чтобы остаться около Симплона. Я поспешил заговорить первый о грозившем мне открытии и сказал, что там-то именно и встретил г. де-Вальведра и познакомился с ним.

— Как странно, — заметила мадемуазель Юста, — г. Обернэ совсем не предполагал, чтобы вы были в этих местах.

Я отвечал с апломбом, что, желая выбраться в долину Роны, я ошибся дорогой и воспользовался своей ошибкой, чтобы взглянуть на Симплон, но, боясь шуток Обернэ по адресу моего легкомыслия, заставлявшего меня пренебрегать его инструкциями, не признался в этом в письме к нему.