Вам возвращаю ваш портрет

– Вы никак батюшкой имели желание сделаться, Василий Иванович, – изображая недоумение, будто впервые слышит, поинтересовался Кашкет. – Представляю Вас в бурке на лихом скакуне и вокруг Святого престола, размахивая кадилом, гарцуете. Вылитый Георгий Победоносец. Православие в Вашем лице потеряло или святителя, или угодника преподобного. Может, добьем капелевцев и вместе махнем на приход, я при Вас пономарить тихонечко стану, глядишь, и для себя молитвами тихими спасение заслужу. Больно уж в раю повидаться кое с кем мне не терпится.

Из разрозненных звуков, как из осколков драгоценного сосуда, исполнитель начал лепить волшебный силуэт прекрасной музыки. И вот уже в шалаше, заполняя Разлив гармонией совершенства и высочайшей любви, зазвучал непревзойденный белогвардейский романс. Все-таки непостижимое существо человек. Сколько раз в своей фронтовой жизни легендарный комдив кромсал и крушил капелевских офицеров, а вот сейчас, так же самозабвенно и неистово, наслаждался благородством хрустальных их душ.

Выслушав до конца белогвардейский романс, Чапаев распорядился закончить с музыкой и продолжил прерванный разговор.

– Болтаешь, дуралей, что ни попадя, как бы жалеть потом не пришлось. Однако чем заниматься после победы над капелевцами, каждому бойцу хорошенько задуматься следует. Я бы на твоем месте в артисты подался. Говорят, в Москве режиссер один есть по фамилии вроде бы Станиславский, к вешалкам очень неравнодушный. Вот тебя туда в распорядители назначить, поди ни один крючок без дела не пустовал бы. Ну а если без шуток, скажи мне, Кашкет, что у нас в целом с искусством в дивизии происходит. Как оно служит народному делу, как оправдывает надежды революции.

– Ничего такого особенного с искусством в нашей дивизии не происходит, – невозмутимо сообщил денщик, – все идет по заведенному распорядку. Композиторы сочиняют музыку, поэты, как им полагается, пишут стихи, артисты играют в театрах спектакли Те, которые партию славят, в президиумах почетных сидят, а те, которые истину добывают, тоже где-то сидят, но писем пока-что не пишут. Некоторые весельчаки, большей частью из тех, кто белокостной болезнью страдают, лыжи втихаря в сторону капелевцев навострили, мечтают при их благородиях звезды с неба хватать. Скатертью дорожка, как говорится: "барышня с возу". Фурманов, не будь идиотом, распорядился в армейском клубе трехактный балет "Семен Буденный" поставить. Может и меня на заглавную роль пригласит, я уже на всякий случай не бреюсь, усы решил отпускать.

При этом денщик зажмурил от предвкушаемого удовольствия левый свой глаз и провел большим пальцем по едва наметившейся щетине будущих роскошных усов. Быть может, в эту минуту он увидел себя на мавзолейном подиуме, может даже, принимающим торжественный парад отбивающих брусчатку победоносных сапог.

– Правильно мыслишь, Кашкет, воистину в тебе прибавляется революционной закваски. Мы ведь за что с беляками боремся, мы какую жизнь в дивизии наладить хотим. По Марксу и по моему разумению, люди искусства призваны служить своему народу. Именно служение рабочим и крестьянам должно сделаться при коммунизме главной мечтой для творческого человека.

Василий Иванович в душе откровенно порадовался за удачную формулировку толкования деликатных материй. Натурально возникло полное ощущение, будто он и сам причастен к написанию "Капитала".

– Странное дело, – искренне усомнился денщик, – хорошо помню, что нас в консерватории увенчанные сединами и мудростью профессора настойчиво призывали служить искусству. Делали это весьма убедительно и, признаться, многие охотно верили им. Согласитесь, в наставлениях профессоров был некоторый смысл. Зачем же служить тому, кто в твоих услугах, быть может, и не очень нуждается.

– Неправильно вас учили, Кашкет, совсем не пореволюционному, -категорически запротестовал Чапай. – Ты же не глупый малый, сам рассуди. Народ содержит на своем попечении всех наших деятелей искусства, кормит их, одевает, строит жилье, больницы, театры возводит. Вот за все это служители культуры и должны не оставаться в долгу перед своим народом. Всегда справедливо ожидать, чтобы на добро отвечали добром. Если я кормлю свою кобылу вдоволь овсом, должна же она иметь ко мне благодарность.

– Может Вы и правы, Василий Иванович, но сравнивать Бетховена и Шекспира с Вашей кобылой мне до сегодняшнего дня просто на ум не приходило. К тому же, если не ошибаюсь, этих великих мужей специально никто ничем не задабривал, не брал на свое попечение. Они по велению дарованных Богом талантов, отворяли нам сокровища своих трепещущих душ. Может оставить в покое и наших пролетарских служителей муз, пускай порхают на воле, как птицы небесные, с надеждой на промысел Божий. Все-таки хорошо, когда никто никому ничего не должен и не требует друг от друга вознаграждения.