Вам возвращаю ваш портрет

Василий Иванович, разумеется, знал кое-что про Шекспира. И на счет перед сном помолиться с Дездемоной, и по поводу "быть или не быть", все одно как по поводу "жизнь или кошелек" имел вполне определенные представления. Однако какое отношение имеют датские короли к проблемам дивизии, Чапай понимал с трудом. Поэтому деликатно подправил разговор об искусстве поближе к собственным, доморощенным корифеям и укротителям муз.

– Дался тебе этот Шекспир, зачем нам нужны чужие кумиры, давай лучше о своих писателях поговорим. Наша дивизия талантами не обделена, русские люди башкою крепки и изобретательны. Что ты можешь сказать, например, про писателя Михаила Афанасьевича Булгакова, он талантливый сочинитель или нет? Его романы добавят гордости русскому слову, принесут литературную славу нашему дорогому отечеству?

– Мне бы гораздо проще было ответить на этот вопрос, если бы я знал Ваше мнение, товарищ комдив, – предусмотрительно заметил Кашкет. – Все-таки партия наш рулевой, опасаюсь, как бы самому не в ту степь заблудиться. Иногда мне кажется, что я еще не совсем сознательный, чтобы доверять своему мнению.

– А мне тогда зачем твой ответ. Ты давай, дураком не прикидывайся, правду скажи, нравится тебе роман "Мастер и Маргарита" или нет. Это гениальное творение или чушь собачья. Фурманов на сто процентов убежден, что писатель Булгаков, на самом деле, сбежавший из сумасшедшего дома недобитый белогвардейский офицеришка. И что нам давно уже пора определиться с ним по назначению, то ли обратно в дурдом, то ли обеспечить по заслугам революционный исход.

– Я, Василий Иванович, сам все время ломаю голову, нравится мне писатель Булгаков или нет, вроде бы роман "Мастер и Маргарита" неплохо написан, но дуркой от него несомненно попахивает. Так что, ей Богу, не знаю.

– Вот, проходимец, таки отправлю на передовую, чтобы мозги тебе на место поставили. Так всю жизнь дурачком не прокатишь, башку свернешь обязательно. Колобок он только сначала от дедушки и от бабушки ушел, а потом все равно лисице на зуб прикатился.

– И что это Вы, Василий Иванович, передовой меня постоянно пугаете. Будьте уверенными, не хуже Петьки вражеского языка своими руками возьму. Ни про какую уху сопли разводить не стану. Это у него то чей-то брат занемог, то у кума кобыла сдохла. Я сразу шашку наголо и любого противника, как кочан капусты, в солому перекрошу.

– Это с балалайкой то своей наголо? Не боишься, что кони в дивизии все обхохочутся? Я тебе так скажу, хорошо, когда каждый своим делом норовит заниматься. Вот тебя дуралея в консерваториях искусству учили, значит в искусствах и находи себе применение. Почему бы тебе в нашем армейском клубе не поставить спектакль по роману "Мастер и Маргарита". Главным консультантом пригласим самого Михаила Афанасьевича, пускай сочинитель воплощает на революционных подмостках своих фантастических персонажей. Талантливая молодежь среди бойцов в дивизии есть, подберем достойных исполнителей на всякую роль, пора красноармейцам к большому искусству приспособляться. И вешалку, между прочим, не хуже, чем в Малом театре соорудим. Не знаю, как с вражеским языком, а с вешалкой у тебя, уверен, неплохо должно получится. Можешь считать, что я уже назначил тебя главным распорядителем во всем гардеробе, осваивай новую должность.

Тем временем в Разлив на полном скаку, нарушая вечернее умиротворение глухим стуком конских копыт и звоном трясущейся сбруи, залетела штабная тачанка. И вот уже в дверном проеме командирского шалаша замаячила крепкая стать потирающего руки ординарца. Петька был из тех редких и счастливых людей, присутствие которых в любой ситуации сообщает окружающим здоровый оптимизм и ощущение вкуса жизни. По всему видно было, что день у Петрухи, как и полагается, сложился на славу. Об этом свидетельствовало сытое сияние ликующих глаз и заплечный увесистый сидор, который он на ходу сбросил в руки Кашкету. Ординарец, источая запах свеженькой водочки, вперемешку с конским и собственным потом, с прищелком офицерских сапог сделал под козырек и доложился Чапаю о выполненном поручении, особенно отметив доставленный в полной сохранности гостиничный сидор.

Василий Иванович несомненно обрадовался возвращению ординарца, но по обыкновению не выразил внешнего восторга и не обращая внимания на пухлый сидор, недовольно пробурчал: "Где тебя нелегкая носит? Уже можно было двадцать раз возвернуться не только из штаба Фрунзе, но на тот свет и обратно смотаться. Не иначе, как с бабами где-то тягался, знаю тебя кобеля".