Вампирский роман Клары Остерман

– Вам не нравится быть Мари, Клара? – прошептал он мне почти в губы, ещё теснее сплетая наши пальцы.

– Да нет, вполне устраивает. На самом деле, это моё второе имя. Это просто чудо, что вы угадали, – так же шёпотом ответила я. – А кто тогда вы?

– Как бы вы меня назвали? – глаза его сверкали, отражая огоньки свечей, а бледное лицо приобрело тёплый медовый оттенок.

– Теодор Генрих Карнштейн, – смакуя произнесла я. – Мне очень нравится ваше настоящее имя.

– М-м-м… приятно слышать, но всё же нужно новое, моя милая Клара. Пожалуйста, подарите мне новое имя на время нашего общего на двоих приключения.

– Хм-м. – Я прикусила губы и отвела взгляд, задумавшись, и только тогда заметила развешенные на дальней стене еловые ветки. Вот почему там так восхитительно пахло лесом. «Дом за кустом», очевидно, украсили к Святым дням, пусть праздники и прошли, но украшения остались.

– Карл, – предложила я. – Это звучит почти как Клара. Вас устроит, мой дорогой барон? – от собственного фамильярного «мой дорогой» я едва не провалилась под пол и, встречаясь взглядом с Тео, думала, что умру от стыда. Не знаю, что на меня нашло. И вправду точно старая благоразумная Клара погибла от одиночества и печали где-то в Курганово, и, клянусь Создателем и Лаодикой, не представляю, что эта новая дерзкая Клара вытворит в следующий миг.

Но Тео будто порадовал мой резкий приступ кокетства, потому что он, напротив, наклонился ещё ниже.

– Для вас я готов быть кем угодно.

Это показалось мне уже слишком. Нет-нет, мы знакомы всего ничего. Я должна взять себя в руки и оставаться благоразумной. Наверное, такие наглые откровенные слова говорят всем светским девицам столичные франты, привыкшие разбивать сердца направо и налево. Я совсем не такая. Я не теряю голову от красивых мужчин.

Если честно, я и мужчин-то всего ничего знаю, тем более красивых. Кто меня окружал всю жизнь? Папа, но он не считается. Да и ласковых слов он говорит мало, поэтому нельзя сказать, что я из тех обласканных судьбой девочек, что привыкли к комплиментам и заботе со стороны мужчин. Граф Ферзен, но он скорее как строгий и злой ментор, дракон, в замке которого я живу и которого по возможности стараюсь избегать. Николя, но он мой друг, и между нами никогда не было и быть не может никаких романтических чувств. Я не вижу в Николя мужчину, а он во мне женщину, на этом и держится крепко наша многолетняя дружба. Я для него несносный занудный бесёнок, который в детстве кидался гнилыми яблоками, а он для меня дурной вредный мальчишка, разбивший любимую фарфоровую куклу. Мы видели друг друга столь часто и в столь непритязательных образах, что уж точно никогда и ни за что не смогли бы испытать друг к другу ничего, кроме самой искренней и преданной родственной любви.

И Мишель. Он единственный тронул моё сердце с первой встречи. Мы сразу нашли общий язык, мы разделяем интересы друг друга и так легко говорим, но… если он и начал проникаться ко мне тёплыми чувствами (ох, как я опасаюсь, что приняла всего лишь дружбу, всего лишь братскую заботу за нечто более глубокое, интимное и чувственное. Нет-нет, даже думать об этом не желаю, это слишком унизительно), то этого не хватило надолго. Мишель выбрал другую. Более взрослую, уверенную, решительную, роковую, жестокую и беспощадную.

Часто я слышала, что мужчины влюбляются в недостойных женщин куда охотнее, чем в честных и приличных. Может, в этом и есть моя беда? Может, я слишком приличная? Но такой меня воспитали. Добродетель девицы в скромности, разумности, религиозности и послушании. Так меня наставляли и отец, и учителя. И в это я свято верила до недавнего времени. Нет, я и сейчас полагаю, что так правильно. Так и должно быть. Но почему… почему тогда только теперь, когда я говорю пошлости и творю глупости, ощущаю себя по-настоящему живой?

И есть ли золотая середина, где хорошая милая Клара может дерзить, совершать смелые, провокационные даже поступки и не переступать ту грань, за которой уже не перестанет считаться достойной женщиной?

Так или иначе, но я решила, что постараюсь соблюдать определённые границы в нашем общении с Тео. Границы должны быть. Они очень-очень нужны.

И потому, отстранившись, я высвободила руки и оперлась на спинку стула, сложила ладони на коленях. В то же время обидеть Тео мне вовсе не хотелось (у него очень живые глаза, как я и писала, и они тут же выразили разочарование).

– Значит, для всех мы будем мужем и женой? – добавила я с лёгкой улыбкой, какую смогла с трудом изобразить.

– Вас это не смущает?

– Думаю, на брата и сестру мы совсем не похожи, поэтому такая легенда кажется правдоподобнее.

– К моей большой радости, мы не родственники и совсем на них не похожи, – согласился Тео, и в этих простых, ничего не значащих словах я вновь скорее из желания услышать нечто большее и глубокое, чем потому, что оно действительно подразумевалось, нашла скрытое послание.