Вампиры не обязаны... просить?

— Ненавидеть его? — прошипел Антонио. — За то, что он — вампир, обуреваемый жаждой крови? У него не было выбора. А у тебя… — Боже. По крайней мере, он не держал зла на Кинича. Уже кое-что. Что же касается превращения его в вампира, то другого выбора не было. Почему он не может уложить это в своём отсталом человеческом разуме? И почему обращается с ней, как со старой, потрёпанной туфлей? Он. Мерзкий, противный вампир. Что ж, у него растёт ещё клык! — Я лишь не понимаю, почему ты так относишься к нам? — с ноткой сожаления проговорил он.

— А? — Ярость Иш Таб улетучилась. Ей показалось или в прекрасных зелёных глазах мелькнула боль? Трудно сказать, когда он там, наверху, а она тут, внизу. Нужно начать носить каблуки.

— Твоя сестра Фейт рассказала, как ты ненавидишь мой вид, — спокойно сказал он. — Как считаешь нас мерзостью этого мира.

Верно. Будь проклята эта Фейт! Зачем она ему рассказала? Идиотина.

— Ничего не могу с собой поделать. Вампиры-падальщики. — За исключением Кинича, Джулии, Виктора и Хелены, конечно. Не успела она и глазом моргнуть, как он схватил её за плечи и искры тёмной энергии вылетели из тела. — Нет! Ты не можешь… — Тикали секунды, но ничего не происходило. И вновь, Антонио не высказал ни единого желания смерти, а она опять замерла, загипнотизированная им. — Как? Почему ты можешь меня касаться? — прохрипела она.

Он сверлил её взглядом зелёных глаз.

— Да, кто знает? И какое кому дело?

«Мне есть дело, чёрт подери!»

Округлив глаза, он посмотрел на свои руки и отпустил Иш Таб, словно прикасался к мусору.

— Я… я… — Она развернулась и собралась уйти, прежде чем развалилась бы прямо у него на глазах. Или обняла его. Или плакала от смущения. Или ударила бы по его мужским трюфелям — интересно, а они молочно-шоколадного цвета, как и всё остальное? Или сделала бы что-нибудь не менее абсурдное. Вселенная жестока на шутки. Всю жизнь Иш Таб мечтала прикоснуться к кому-нибудь, не убивая и не спасая. А просто… прикоснуться. Без причины, потому что мечтала быть связанной с миром. Всю жизнь она наблюдала за смертными, которые не подозревали, как им повезло — объятия, похлопывание по спине, рукопожатия… поцелуи. Вроде и простые вещи, но представить жизнь без них и… начинаешь чувствовать себя самым одиноким и отринутым жизнью.

Значит, после тысячелетий почти полной изоляции Вселенная, наконец, решила прислушаться и исполнила желание Иш Таб? Вот таким образом? Подослав мерзкого вампира, который ненавидит её до глубины души? И который напомнил ей о самом болезненном моменте в жизни?

«Ну, спасибо, Вселенная! Смотришь собственное комедийное шоу? Может, даже специальный выпуск на HBO? Да, сча, дамочка… Чертовски смешно».

Гнев Иш Таб взял верх. К сожалению, она не могла выместить его на Вселенной, так что ей оставалось только…

— Найди себе другую собачонку. Я — Богиня Самоубийц, и отвечаю только перед самой Смертью. И знаешь что? Она тебя не хочет. Ты для неё недостаточно хорош.

Зелёные глаза Антонио потемнели до чёрных.

— Muy bien[23]. Хочешь по жёсткому играть? Тогда поцелуй этот мир на прощание, Иш Таб, потому что только я могу расшифровать код на скрижали. Без меня человечество обречено.

«Он знает, что я вынуждена ставить людей на первое место?»

Проклятье. Шах и мат.

— Фейт сказала тебе, да? — «Я. Её. Убью». От порочной улыбки на его щеках появились ямочки. — Ох, мистер, подумайте дважды, раз решили, что эти ямочки собьют меня с толку. И плевать, даже если ты самый сексуальный член клуба яйценосцев — я прожила семьдесят тысячелетий без мужчины, и невосприимчива к твоей потрясающей красоте!

Он тупо смотрел на неё.

— Семьдесят тысяч лет без секса?

«Ой, мамочки!» — Иш Таб накрыла рот, спрятанный вуалью.

— Ну… я… просто… — Чёрт, чёрт, чёрт. — … Без парня. Конечно, мужчины у меня были. — «На обед. Один раз. Смени тему! Всё, что угодно, только не об этом». — Ладно. Я помогу тебе, что делать, доктор Дракула?

Его улыбка померкла.

— Не называй меня так.

«Задела за живое?»

— Извини, я хотела сказать, — она сложила руки домиком перед собой, — ма-а-а-а-асте-е-е-ер-р-р, — протянула она, стараясь произвести на него впечатление. На его губах мелькнула улыбка, но через секунду он нахмурился.

— Ты знаешь, что ведёшь себя как ребёнок?

И, словно по мановению палочки, весь гнев меду ними испарился. Без сомнений, это самая странная ситуация. Страннее той, когда Симил устроила тыквенное родео — она утверждала, что от сквоша никакого удовольствия — и страннее того факта, что красивые мужчины, казалось, всегда натыкались на Иш Таб (а затем встречали свою кончину). Но этот… ещё жив. И она не могла отрицать, что хотела вновь ощутить его прикосновения. И ещё, и ещё. Однако она до сих пор злилась и должна преподать ему урок о том, как вести себя с богиней.

«Звучит заманчиво».

— Как ребёнок, да? То есть, раз я божество, должна вести себя как старый зануда? И какая от этого радость? Не позволяй незрелости одурачить себя; я стара и смертельно опасна. И если ты ещё раз перейдёшь мне дорогу, я… — «О, чёрт возьми. Что же сделаю? — Сделаю что-нибудь плохое.