Ван Гог, Мане, Тулуз-Лотрек

Едва в его руки попадал карандаш или перо, как он принимался рисовать. Стоило ему раскрыть тетрадь, и она немедленно заполнялась набросками. Тут лошади, там коляска, наездники, собаки, птицы, опять лошади, собаки, снова лошади… Он рисовал то, что любил, и в первую очередь животных. Ему нравилось не только проводить время на конюшне или псарне, с не меньшим интересом наблюдал он и жизнь домашней птицы, макак и павианов, которые обычно составляли общество бабушки (часто можно было увидеть, как она гуляет с обезьянкой на плече). Рука Маленького Сокровища сама скользила по бумаге, уверенно нанося линии. Как и его учитель Пренсто, который изредка навещал его, мальчик особенно хорошо умел показать движение. Несколькими скупыми штрихами ему удавалось очень точно передать усилие лошади, которая тащит повозку. Не сказывался ли в рисунках пылкий темперамент их исполнителя? Во всяком случае, почти все они были на редкость выразительны и остроумны. Кроме того, они обнаруживали склонность юного художника ко всему необычному, характерному, к индивидуальным особенностям модели.

В январе 1878 года в Париже Луи Паскаль, тяготясь своей жизнью в лицее Фонтан, мечтая о карьере журналиста, вместе со своим товарищем Порталисом стал выпускать газету, пышно назвав ее «Эко франсе». Естественно, он сразу же пригласил в сотрудники своего кузена из Альби. Просуществовала газета недолго, но Малыш все же успел прислать ее издателям сказку «История Пеликана и Угря», «которая всеми были признана очень остроумной».

Маленькому Сокровищу шел четырнадцатый год. Он вырос. Об этом свидетельствовали отметки на стене коридора замка. И если бы не палка, которой он пользовался при ходьбе, можно было бы считать, что дела его неплохи.

Кто подарил мне прекрасного малыша?

Это возлюбленный А…

Это возлюбленный А…

Да, казалось, дела его неплохи. И он пел, радуясь жизни. Скоро лес примет его в свои объятия вместе с его лошадьми, с его собаками. Скоро дичь перестанет служить внуку Черного Принца только моделью для рисунка или акварели – сугубо домашних занятий. Скоро он поскачет по ущельям Виора. Необъятная природа ждала своего нового хозяина.

Маленькое Сокровище пел, радуясь жизни, полный веры в будущее.

И вдруг…

Это произошло 30 мая 1878 года. Анри находился с матерью в Альби. Бабушке нездоровилось, к ней пригласили домашнего врача. Как раз в тот момент, когда доктор выписывал какие-то лекарства, Маленькое Сокровище, сидевший на низеньком стуле, хотел встать, опираясь на свою палку, но сделал это как-то неловко и упал. Его кости не выдержали.

«Перелом шейки левого бедра», – определил врач.

* * *

И вот с тех пор он всю жизнь нес свой крест. Ногу положили в гипс, и Маленькое Сокровище обрекли на то, что он ненавидел больше всего: на неподвижность. Сам по себе перелом – в общем-то обыденный – не был так страшен, но опасались последствий. С большим трудом удалось поставить на место кости – такие они были хрупкие. Судя по всему, мальчику не легко будет оправиться, хотя перелом, как с грустью говорил отец, был «пустяковый».

По Боску, куда Маленькое Сокровище поспешили перевезти, он передвигался в коляске. Нормальный ребенок после снятия гипса и какого-то восстановительного периода был бы совершенно здоров. Совсем иначе было у Маленького Сокровища. Его кости срастались плохо.

Удрученная, растерянная, графиня Адель не покидала сына ни на минуту. Не зная, что предпринять еще, она приглашала одного врача за другим, пробовала всевозможные лекарства, то впадая в отчаяние, то окрыляясь надеждой. Какой же таинственный недуг точит ее сына? Страшные мысли мучили ее. Неужели именно ее мальчику выпал жребий стать жертвой наследственности? Неужели близкое родство отца и матери вызвало к жизни какую-то дремавшую болезнь? Бедный Малыш, еще вчера он был такой жизнерадостный, а сегодня…

Другие дети ходят, ездят верхом, несутся вскачь, а он ковыляет на костылях по дорожкам, посыпанным песком. Прощайте, лошади! Если ему и придется еще когда-нибудь сесть в седло, то это будет через много недель. Через много-много недель! Как не скоро сбудется его мечта – верхом на Узурпаторе или Волге скакать за косулей!

Но сам мальчик, казалось, не грустил, не жаловался. Он по-прежнему был весел и беззаботен. Он даже смеялся, да так безмятежно, будто ничего не произошло. Конечно – в этом не приходилось сомневаться! – он страдал оттого, что вынужден вести такую неполноценную жизнь, но виду не показывал. Ни за что на свете он не стал бы плакаться на свою судьбу, не хотел, чтобы его жалели. Стараясь успокоить близких, он всю вину принимал на себя «Не огорчайтесь за меня, – говорил он, – я этого не заслуживаю. Разве можно быть таким неуклюжим!» Какое поразительное самообладание у четырнадцатилетнего мальчика! Его гордость заранее отметала всякое сострадание.

Как только позволило здоровье Маленького Сокровища, графиня Адель снова повезла его по курортам. После курса лечения в Амели-ле-Бен она поехала с ним в Бареж, затем в Ниццу, где они провели в одном английском пансионе всю зиму.