Ван Гог, Мане, Тулуз-Лотрек

«Жарден де Пари» очень скоро стал самым модным местом в городе, потому что там «кутили на широкую ногу». Оллер предусмотрел для своих посетителей развлечения на любой вкус: здесь была и площадка для танцев, и арена для цирковых номеров, и тир, и бар, и горки для катания, и балаганы с танцовщицами, исполнявшими танец живота, и гадалки. Здесь выступали исполнительницы «неистовой кадрили» «Мулен Руж». Как-то Ла Гулю, высоко вскинув ногу, осмелилась сбить шляпу у самого принца Уэльского: «Эй, д’Уэльс, угости шампанским!» В этой атмосфере фривольного праздника, среди иллюминированных деревьев с победоносным видом разгуливали «самые красивые девицы Парижа в сопровождении своих содержателей».

Лотрек скомпоновал для Жанны Авриль афишу, удивительно сочетающуюся с этим роскошным кафешантаном. Пожалуй, он еще никогда не достигал в своих плакатах такой легкости. Что может быть прекраснее этого плаката в японском стиле, на котором изображена танцовщица с грустным лицом. Ногой в черном чулке она вскинула свои нижние юбки. На переднем плане Лотрек нарисовал огромный гриф контрабаса, на редкость одухотворенный – можно было подумать, что в него вдохнули жизнь.

«Ах, жизнь, жизнь!» – восклицал Лотрек, и в его прекрасных глазах мелькал насмешливый огонек.

* * *

Он не пропускал ни одного костюмированного бала «Курье франсе» (на одном из них, два года назад, названном «мистическим», он нарядился мальчиком, прислуживающим в алтаре: красная сутана, белый стихарь, кардинальская скуфья и в руках вместо кропила – швабра) и в феврале, конечно же, присутствовал среди двух или трех тысяч приглашенных на балу «Катзар».

Этот бал периодически устраивали учащиеся Школы изящных искусств. Первый состоялся в 1892 году и прошел без особого шума. Второй, организованный Жюлем Роком в «Мулен Руж», показался людям благонравным – непристойным, так как гвоздем его был парад полуголых натурщиц – их несли под грохот барабанов в паланкинах, корзинах с цветами и на щитах. Одни изображали олимпийских богинь, другие – покорных рабынь, «девушек, увенчанных за добродетель лепестками роз», женщин бронзового века, восточных принцесс. Королевой бала была Клеопатра – на ней вместо одежды красовался поясок из монет.

Пять дней спустя сенатор Беранже, председатель Лиги борьбы с безнравственностью, заявил протест. Было решено передать дело в суд. В июне после следствия начался процесс.

Лотрек присутствовал на заседаниях суда. В зале он увидел Ла Гулю, которая выступала в довольно-таки неожиданной роли. Когда один из полицейских комиссаров с иронией заметил, что на балу в Опере он был свидетелем гораздо более непристойных сцен, Ла Гулю, вдруг явив собой само Целомудрие, с возмущением воскликнула, что она была в высшей степени скандализована бесстыдством оголенных женщин, которые осквернили ее «Мулен Руж». Этот комический эпизод запечатлелся в памяти Лотрека: позднее он сделал литографию «Ла Гулю в суде».

Шутки шутками, но все же 30 июня суд приговорил обвиняемых к штрафу в сто франков. Этот процесс смахивал на фарс. Но закончился печально. Первого июля учащиеся Школы изящных искусств устроили демонстрацию против Беранже. Жандармерия открыла стрельбу, и во время стычки был убит человек, мирно сидевший на террасе кафе «Аркур» на площади Сорбонны. Демонстрация приняла угрожающие размеры. Латинский квартал покрылся баррикадами. Это уже походило на восстание. Правительство спешно вызвало войска из провинции. Порядок был восстановлен только 6 июля.

Почему были приняты такие жесткие меры? В какой-то степени это объяснялось положением в стране. Анархисты держали население в страхе. Бомбы, подложенные ими, взрывались в 1892 году в парижских гостиницах, в ресторанах, в казармах, в помещении администрации компании угольных шахт в Кармо, где рабочие вели длительную забастовку. В том же году был казнен анархист Равашоль. Анархисты в своих газетах вели ожесточенную кампанию против правительства. Они превозносили Лотрека, считая его чуть ли не «своим». «Вот у кого хватает смелости, черт побери! – писала „Пер Пенар“. – В его рисунках, как и в его красках, все откровенно. Огромные черные, белые, красные пятна, упрощенные формы – вот его оружие. Точно, как никто другой, он сумел передать тупые морды буржуа, изобразить слюнявых девок, которые лижутся с ними только ради того, чтобы выжать из них побольше денег. „Ла Гулю, Королева радости“, „Японский диван“ и два, посвященные кабаре Брюана, – вот и все плакаты Лотрека, но они потрясают своей дерзостью, силой, злой насмешкой, от них, как от чумы, шарахаются всякие кретины, которым подавай розовый сироп!»