Читаем Ван Гог. Письма полностью

Ван Гог. Письма

сделанную в более серьезной гамме.Не верь, что мертвые – мертвы.Покуда в мире есть живые,И те, кто умер, будут жить.Вот как – отнюдь не печально – я воспринимаю все это.Кроме вышеназванного пейзажа, у меня готово штук пять других этюдов с садами, и яначал картину размером в 30 на ту же тему.Цинковые белила, которыми я пользуюсь, плохо сохнут; поэтому не могу покамествыслать полотна. К счастью, время сейчас хорошее – не в смысле погоды – на один тихийдень приходится три ветреных, а в смысле того, что зацвели сады.Рисовать на ветру очень трудно, но я вбиваю в землю колышки, привязываю к ниммольберт и работаю, несмотря ни на что, – слишком уж кругом прекрасно.473Я работаю, как бешеный: сейчас цветут сады и мне хочется написать провансальскийсад в чудовищно радостных красках. Никак не выберу время написать тебе на свежую голову:вчера сочинил такие письма, что сразу же их порвал. Непрерывно думаю о том, что намследовало бы что-то устроить в Голландии, и устроить с отчаянностью санкюлотов, с веселойфранцузской дерзостью, достойной дела, которому мы служим. Вот мой план атаки – правда,он будет нам стоить наших лучших полотен, которые мы сделали вдвоем с тобой, ценакоторым, скажем, несколько тысяч франков и на которые, наконец, мы потратили не толькоденьги, но и целый кусок жизни…Итак, предположим, прежде всего, что мы передаем Йет Мауве холст «Памяти Мауве».Затем я посвящаю один этюд Врейтнеру (у меня есть один вроде того, каким я обменялся сЛюсьеном Писсарро, или того, что у Рида: апельсины, передний план – белый, задний –голубой).Затем мы дарим несколько этюдов нашей сестре Вил и посылаем два пейзажаМонмартра, выставленные у «Независимых», в Гаагский музей современного искусства,поскольку у нас связано с Гаагой немало воспоминаний.Остается еще один деликатный вопрос. Поскольку Терстех написал тебе: «Присылаймне импрессионистов, но только такие картины, которые ты сам считаешь лучшими» ипоскольку ты собираешься вложить в свою посылку одно мое полотно, мне не слишком удобноубеж-дать Терстеха в том, что я действительно импрессионист с Малого бульвара и надеюсьоставаться им и впредь. Словом, получается, что в собственной коллекции Терстеха будет и мояработа. Я много думал об этом на днях и выбрал нечто примечательное, такое, что удается мнене каждый день.Это подъемный мост с маленьким желтым экипажем и группой прачек – тот этюд, гдеземля ярко-оранжевая, трава очень зеленая, а небо и вода голубые.Для него теперь нужна только хорошо подобранная рамка – королевская синяя изолото, как на прилагаемом рисунке: плоская часть синяя, внешняя кромка золотая. На худойконец рамку можно сделать из синего плюша, но лучше ее покрасить.474Я послал тебе наброски картин, предназначенных для Голландии. Разумеется, самикартины гораздо более ярки по колориту. Я опять с головой ушел в работу – непрерывно пишусады в цвету…Здешний воздух решительно идет мне на пользу, желаю и тебе полной грудью подышатьим. В одном отношении он действует на меня очень забавно – я пьянею с одной рюмкиконьяку; а раз мне нет больше нужды прибегать к возбуждающим средствам для поддержаниякровообращения, тело мое изнашивается меньше.Только вот желудок у меня ужасно шалит с тех пор, как я приехал сюда; ну, да это,вероятно, вопрос времени и терпения.Надеюсь в этом году значительно продвинуться вперед – давно пора.Пишу еще один сад – абрикосовые деревья; цвет у них, как и у персиковых, бледно-розовый.В данную минуту работаю над сливовым деревом – оно желтовато-белое, сомножеством черных веток.Расходую огромное количество холста и красок, но думаю, что трачу деньги невпустую…Вчера опять был на бое быков. Пять человек дразнили быка бандерильями и шарфами;тореадор, перепрыгивая через барьер, ушибся. Это сероглазый, белокурый, оченьхладнокровный парень. Говорят, он нескоро встанет. Одет он был в небесно-голубое с золотом,как маленький кавалер на нашей картине Монтичелли – знаешь, три фигуры в лесу. Всолнечный день, при большом скоплении народа, бой быков – очень красивое зрелище…Предстоящий месяц будет трудным и для тебя и для меня; но уж раз ты выдержишь, наместь смысл написать как можно больше садов в цвету. Я сейчас в хорошей форме, и мне, по-моему, следует еще раз десять вернуться к этому сюжету.Ты знаешь, что я непостоянен в работе и что моя страсть к писанию садов не продлитсядолго. После них я, вероятно, начну писать бой быков.Кроме того, я должен бесконечно много рисовать, так как мне хочется делать рисункивроде японских гравюр. Значит, надо ковать железо, пока оно горячо: после садов я буду вконецизмучен – ведь это полотна размером в 25, 30 и 20.Если бы я мог сделать вдвое больше, то и тогда этого было бы мало; мне думается, чтоэти работы помогут нам окончательно растопить лед в Голландии. Смерть Мауве была для менятяжелым ударом. Как ты увидишь, розовые персиковые деревья сделаны не без страсти.Хочу также написать звездную ночь над кипарисами или, может быть, над спелымихлебами – здесь бывают очень красивые ночи. Все время работаю, как в лихорадке.Любопытно, что со мной станет через год; надеюсь, мои недуги перестанут мненадоедать. Пока что я иногда чувствую себя довольно скверно, чем ничуть не обеспокоен – всеэто пустяки, реакция на прошедшую зиму, которая была необычно суровой. Кровь мояобновляется, а это – главное.Надо добиться, чтобы мои картины стоили тех денег, которые я на них трачу, и дажебольше, поскольку у нас было столько расходов.Но ничего, это придет. Мне, разумеется, удается не все, но работа двигается…Рад, что ты заглянул к Бернару. Если ему придется служить в Алжире, я, возможно,переберусь туда к нему.Кончилась ли, наконец, зима в Париже? Мне кажется, Кан прав, утверждая, что я уделяюслишком мало внимания валерам; позднее об мне скажут еще не то – и также вполне резонно.Невозможно давать и валеры и цвет.Теодор Руссо добивался этого в большей степени, чем кто-либо другой, но он смешивалкраски, и со временем его картины так почернели, что теперь они почти неузнаваемы.Нельзя одновременно пребывать и на полюсе и на экваторе.Нужно выбирать одно из двух, что я и собираюсь сделать. Выбор мой, вероятнее всего,падет на цвет.Вынужден писать, так как посылаю тебе эскиз на краски… Вот он:Серебряных белил – 20 больших тюбиков;Цинковых белил – 10 « «Зеленого веронеза – 15 двойных тюбиковЛимонно-желтого хрома. – 10 « «Желтого хрома № 2 – 10 « «Красной киновари – 3 двойных тюбикаЖелтого хрома № 3 – 3 « «Гераниевого лака – 6 маленьких тюбиковОбычного лака – 12 « «Кармина (но свежетертого; еслион загустел, я отошлю его обратно) – 2 маленьких тюбикаПрусской синей – 4 маленьких тюбикаЗеленой киновари, очень светлой – 4 « «Французского сурика – 2 « «Изумрудной зелени – 6 « «Сообщи как можно скорее окончательную цену 10 метров загрунтованного холста.Здешний торговец красками сам грунтовал для меня холсты, но он так ленив, что ярешил все выписывать прямо из Парижа или Марселя и отказаться от его услуг – терпение моелопнуло (пока он грунтовал мне холст размером в 30, я успел написать две картины нанегрунтованном холсте).Разумеется, если ты сам приобретешь для меня краски, мои здешние расходы сократятсябольше чем наполовину.До сих пор я тратил на краски, холст и т. д. больше, чем на себя. У меня готов для тебяеще один сад, но высылай краски немедленно, черт бы их побрал. Сады цветут так недолго, аведь это, как тебе известно, сюжет, который всем нравится.476Ты молодец, что прислал мне все заказанные краски: я их уже получил, но не успел ещевскрыть посылку,Я ужасно доволен. Сегодня вообще удачный день. Утром я рисовал сливы в цвету, каквдруг поднялся жуткий ветер – такого я нигде еще не видел. Налетал он порывами, а впромежутках выходило солнце, и на сливе сверкал каждый цветок. Как это было прекрасно!.. Сриском и под угрозой, что мольберт вот-вот рухнет, я продолжал писать. В белизне цветовмного желтого, синего и лилового, небо – белое и синее. Интересно, что скажут о фактуре,которая получается при работе на воздухе? Посмотрим…Жалею все-таки, что не заказал краски у папаши Танги, хотя ничего бы на этом невыиграл – скорее, напротив. Но он такой забавный чудак, и я частенько думаю о нем. Когдаувидишь его, не забудь передать ему привет от меня и сказать, что если ему нужно несколькокартин для его витрины, я могу их прислать, и притом из числа самых лучших. Ах, мне всебольше кажется, что человек – корень всех вещей; как ни печально сознавать, что ты стоишьвне реальной жизни – в том смысле, что лучше создавать в живой плоти, чем в красках игипсе, что лучше делать детей, чем картины или дела, мы все-таки чувствуем, что живем, когдавспоминаем, что у нас есть друзья, стоящие, как и мы, вне реальной жизни. Но именно потому,что сердце человека – сердце его дел, нам надо завести или, вернее, возобновить дружескиесвязи в Голландии, том более что теперь в победе импрессионизма едва ли приходитсясомневаться…Все краски, которые ввел в обиход импрессионизм, изменчивы – лишнее основание небояться класть их смело и резко; время их сильно смягчит.Ты почти не встретишь в палитре голландцев Мариса, Мауве, Израэльса заказанныхмною красок – трех хромов (оранжевого, желтого, лимонного), прусской синей, изумруднойзеленой, краплака, зеленого Веронезе, французского сурика.Однако ими пользовался Делакруа, отличавшийся пристрастием к двум наиболее – ивполне справедливо – осуждаемым краскам: к лимонно-желтой и к прусской синей. И,думается мне, он создал ими великолепные вещи.477Спасибо за письмо и образцы загрунтованного холста… Хочу тебе сообщить, чтоработаю над двумя картинами, которые не прочь повторить. Труднее всего идет розовоеперсиковое дерево.По трем рисункам на обороте ты можешь убедиться, что три сада более или менеегармонируют друг с другом. Есть у меня теперь и маленькая груша на полотне вертикальногоформата, и два полотна по бокам – горизонтального. Всего получается шесть картин сдеревьями в цвету. Я каждый день работаю над окончательной их отделкой, добиваясь, чтобыони составили единый ансамбль. Надеюсь сделать еще три такие же, связанные единымнастроением, картины, но они пока еще в зачаточном, эмбриональном состоянии.Словом, мне хочется, чтобы ансамбль состоял из девяти холстов.Как ты понимаешь, мы можем рассматривать эти девять картин текущего года какнаметку окончательной серии гораздо больших картин (размером в 25 и 12) на ту же тему,которая будет готова через год, в это же время.Вот другая центральная картина из числа холстов размером в 12.Лиловая земля, на заднем плане стена, стройные тополя и очень синее небо. Умаленькой груши лиловый ствол и белые цветы, на одной из веток – большая желтая бабочка.В левом углу садик с желтой тростниковой изгородью, зелеными кустиками и цветочнойклумбой. За ним розовый домик. Таковы детали той серии садов в цвету, которую я задумал длясебя.Три последние картины, существующие покамест лишь в моем воображении, будутизображать большой плодовый сад, окаймленный кипарисами, высокими яблонями и грушами…Получил от Бернара письмо с его сонетами. Некоторые удались. В конце концов оннаучился писать хорошие сонеты, в чем я ему почти завидую.478 note 51Я писал тебе за день-другой до того, как послал оба рисунка. Они сделаны тростинкой,расщепленной на манер гусиного пера. Я собираюсь заняться целой серией таких рисунков,которые, надеюсь, удадутся мне лучше, чем первые два. Я пробовал рисовать этим способомеще в Голландии, но там тростник гораздо хуже, чем здесь…Сейчас у меня уже десять садов, не считая трех маленьких этюдов и одного большого свишней, который я испортил.Как насчет того, чтобы отправить их тебе, когда ты вернешься? 1 Теперь мне придетсяменять тему – большинство деревьев уже отцвело.1 Из Брюсселя.479Кажется, господа Буссо и Валадон не слишком озабочены тем, что скажут о ниххудожники…Все эти переговоры с Б. и В. – свидетельство того, что импрессионизм ещенедостаточно встал на ноги.Что касается меня, то я воздержался от дальнейшей работы над картинами, нопродолжаю серию рисунков пером, из которой первые два, правда, в уменьшенном формате,уже послал тебе.Я сообразил, что ввиду разрыва с господами Б. и В. тебе будет крайне желательно,чтобы я сократил свои расходы. За свои картины я не очень держусь, почему и отложил их всторону без ненужных жалоб.На мое счастье, я не из тех, кто любит в этом мире только картины.Взамен картин я начал серию рисунков пером, так как считаю, что произведениеискусства можно создать и с меньшими расходами, чем те, которых требует живопись.Покамест у меня тут всяческие неприятности, и будет лучше, если я переберусь со своейнынешней квартиры; я могу снять комнату, на худой конец, две – одну для спанья, другую дляработы.Чтобы содрать с меня подороже, хозяева уверяют, что я со своими картинами занимаюбольше места, чем остальные постояльцы – не художники. Я, со своей стороны, доказываю им,что живу в гостинице дольше и трачу больше, чем рабочие, проездом ночующие в ней.Нет, из меня они больше не вытянут ни су.Но, конечно, большое неудобство всюду таскать за собой инструмент и холсты – сними труднее и снять квартиру и съехать с нее.Не хочешь ли ты или, вернее, не считаешь ли ты более разумным, чтобы я перебрался вМарсель, раз уж все равно придется переезжать? Я мог бы там сделать серию марин, как сделалздесь серию садов в цвету. Кстати, на случай переезда я купил три рубашки из грубого полотнаи пару крепких башмаков.В Марселе я с удовольствием попробую подыскать какую-нибудь витрину дляимпрессионистов, если ты, со своей стороны, гарантируешь, что в случае необходимостиобеспечишь эту витрину их картинами – это ведь нетрудно.Порой я серьезно беспокоюсь, не проведут ли нас с тобой господа Б., В. и К°, которыечинят нам столько неприятностей. Я-то готов к борьбе, но, смотри, не дай им обмануть себя.480 Май 88Будущее вовсе не рисуется мне в черном свете, по я вижу все трудности, какими оночревато, и подчас спрашиваю себя, а не окажутся ли они сильнее меня. Особенно часто такаямысль приходит мне в минуты физической слабости, а как раз на прошлой неделе у меня такразболелись зубы, что я поневоле истратил впустую много времени.Тем не менее посылаю рулон – с дюжину небольших рисунков пером. Они докажуттебе, что, перестав писать маслом, я не перестал работать. Ты найдешь среди них набросок,торопливо сделанный на желтой бумаге, – лужайка на площади у въезда в город, за неюздание.Так вот сегодня я снял в нем правый флигель, состоящий из четырех комнат, вернее, издвух комнат с двумя кладовками. Снаружи дом выкрашен в желтый цвет, внутри выбелен,много солнца. Снял я его за пятнадцать франков в месяц. Теперь мне хочется как-то обставитьхоть одну комнату, ту, что на втором этаже. В ней я строю себе спальню.Этот дом будет моей мастерской, моей штаб-квартирой на все время пребывания на юге.Теперь я свободен от гостиничных дрязг, которые выводят меня из равновесия и вредно на мнеотражаются. Бернар пишет, что у него теперь тоже целый дом, но бесплатно. Везет же ему! Я,разумеется, пришлю тебе рисунок здания, только сделанный получше, чем первый набросок.Вот теперь я набрался смелости и решаюсь тебе сообщить, что намерен предложить Бернару идругим прислать мне свои картины, чтобы выставить их в Марселе, если представится случай,что вне сомнения. На этот раз я выбрал жилье удачно. Представляешь себе – дом снаружижелтый, внутри белый, солнечный. Наконец-то я увижу, как выглядят мои полотна в светломпомещении. Пол вымощен красными плитками, под окнами лужайка…Теперь я больше ничего не опасался бы, если бы не мое проклятое здоровье. Тем неменее я чувствую себя лучше, чем в Париже; правда, мой желудок работает чрезвычайноскверно, но эту хворь я привез оттуда – вероятно, из-за того, что пил слишком много дрянноговина. Здешнее вино не лучше, но я пью очень мало. Словом, почти ничего не ем, и не пью, ипоэтому очень слаб, но зато кровь у меня не портится, а обновляется. Следовательно, от меня,повторяю это, требуются только терпение и настойчивость.На днях я получил загрунтованный холст и начал новую картину размером в 30, которая,надеюсь, будет удачнее всех предыдущих,Ты пишешь чудака из «Сколько земли человеку нужно?», * который купил столькоземли, сколько можно обойти за день? Так вот, я с моей серией садов более или менееуподобился этому человеку: первые полдюжины холстов у меня, во всяком случае, готовы, новторые шесть уступают первым, и я жалею, что не ограничился вместо них всего двумя. Вобщем, на днях вышлю тебе с десяток этих картин.Я купил две пары башмаков за 26 франков и три рубашки за 27. Поэтому, несмотря наприсланную тобой стофранковую ассигнацию, я не слишком при деньгах. Но, принимая вовнимание, что в Марселе, я намерен заняться делами, мне было совершенно необходимоодеться поприличнее, и я решил покупать только добротные вещи. То же самое и с работой –лучше сделать на одну картину меньше, чем сделать больше, но хуже…Если бы только я ел хороший крепкий бульон, я сразу пошел бы на поправку, но, как этони ужасно, я у себя в гостинице ни разу не получил того, чего хотел, хотя просил самыепростые блюда. Во всех здешних маленьких ресторанчиках – та же история.Поджарить картофель не бог весть как трудно, но разве его добьешься?Рис и макароны – вот и все, чего можно здесь допроситься; остальное – либо слишкомсильно сдобрено жиром, либо хозяева просто его не готовят, а извиняются: «Подадим этозавтра» или «На плите не хватило места» и т. д.Все это мелочи, но из-за них-то у меня и не налаживается здоровье.Несмотря на все это, я решился на переезд не без опасений; я долго твердил себе: «ВГааге и Нюэнене ты уже снимал мастерскую и кончилось это плохо». Но с тех пор многоеизменилось, теперь я тверже стою на ногах, а потому – вперед! Мы уже слишком многопотратили на эту проклятую живопись и не можем забывать, что картины должны возместитьнам расходы.Предполагая, – а я в этом по-прежнему убежден, – что картины импрессионистовподнимутся в цене, мы должны сделать их побольше и не продешевить. Лишнее основание длятого, чтобы неторопливо улучшать их качество и не терять время попусту.Таким путем мы, как мне кажется, сумеем через несколько лет вернуть вложенныйкапитал – если уж не в форме денег, то в форме картин. Если у тебя все в порядке, я обставлюспальню и куплю мебель или возьму ее напрокат – решу это сегодня или завтра. Я убежден,что природа здесь как раз такая, какая необходима для того, чтобы почувствовать цвет. Поэтомуболее чем вероятно, что я не уеду отсюда.При необходимости я готов и даже рад буду разделить свою новую мастерскую с каким-нибудь другим художником. Быть может, на юг приедет Гоген…На стены я повешу кое-каких японцев. Если у тебя есть полотна, которые стесняют тебя,мою мастерскую можно использовать как склад. Это даже необходимо – у тебя дома недолжно быть посредственных вещей.481 note 52Вчера я побывал у нескольких торговцев мебелью и справился, нельзя ли получить напрокат кровать и т. д. К сожалению, на прокат они ничего не дают и даже отказываютсяпродавать в рассрочку. Это довольно неприятно…Ведь ночуя у себя в мастерской, я за год сэкономлю 300 франков, которые в противномслучае истратил бы на гостиницу.Понимаю, конечно, что заранее трудно сказать, пробуду ли я здесь так долго, однако уменя есть все основания предполагать, что это возможно.Я очень часто думаю здесь о Ренуаре, о его четком и чистом рисунке. Здесь, на свету,все предметы и люди видятся именно так.Сейчас у нас ветрено – едва ли один день из четырех обходится без мистраля; поэтомуна воздухе работать трудно, хотя дни стоят солнечные.Мне думается, тут можно кое-что сделать в области портрета. Правда, люди здесьпребывают в полном неведении относительно живописи вообще, но во всем, что касается ихвнешности и уклада жизни, они гораздо больше художники, чем северяне. Я видел тут женщин,не уступающих красотой моделям Гойи или Веласкеса. Они умеют оживить черное платьерозовым пятном, умеют так одеться в белое, желтое, розовое, или в зеленое с розовым, илидаже в голубое с желтым, что в наряде их с художественной точки зрения ничего нельзяизменить. Сера нашел бы здесь интересные мужские фигуры – в высшей степени живописные,несмотря на современный костюм.Беру на себя смелость утверждать, что здешние жители захотят иметь свои портреты. Нопрежде чем я решусь заняться этим, мне надо привести в порядок нервную систему и как-тообставиться, чтобы иметь возможность приглашать людей к себе в мастерскую…Через год я стану другим человеком.У меня будут свой угол и покой, которого требует мое здоровье…При этих условиях я надеюсь не выйти из строя раньше времени. Монтичелли,насколько мне известно, был крепче меня: обладай я его конституцией, я жил бы, не беспокоясьо завтрашнем дне.Но если даже его, хотя он не пил, разбил паралич, то я и подавно не выдержу.В Париже я самым прямым путем шел к параличу. Мне и здесь пришлось за эторасплачиваться. Боже мой, какое отчаяние, какая подавленность охватили меня, когда я бросилпить, стал меньше курить и вновь начал размышлять вместо того, чтобы избегать всякойнеобходимости думать!Работа здесь, на лоне великолепной природы, поддержала меня морально, нофизических сил, особенно в напряженные минуты, у меня не хватало…Мой бедный друг, наша неврастения и пр. отчасти объясняется нашим чересчурхудожническим образом жизни, но, главным образом, роковой наследственностью: в условияхцивилизации человечество вырождается от поколения к поколению. Возьми, к примеру, нашусестру Вил. Она не пьет, не распутничает, а все-таки у нас есть одна ее фотография, на которойвзгляд у нее, как у помешанной. Это доказывает, что если не закрывать глаза на истинноесостояние нашего здоровья, мы должны причислить себя к тем, кто страдает давней,наследственной неврастенией.Мне кажется, Грюби 1 прав, и мы должны хорошо питаться, вести умеренный образжизни, поменьше общаться с женщинами, словом, вести себя так, словно мы уже страдаемдушевным расстройством и болезнью спинного мозга, не говоря о неврастении, которой больнына самом деле.1 Старый парижский врач, лечивший Г. Гейне.Соблюдать такой режим, значит взять быка за рога, а это – неплохая политика.Дега поступает именно так, и не без успеха…Если мы хотим жить и работать, нужно соблюдать осторожность и следить за собой.Холодные обтирания, свежий воздух, простая и доброкачественная пища, теплая одежда,хороший сон и поменьше огорчений! И не позволять себе увлекаться женщинами и житьполной жизнью в той мере, в какой нам этого хочется.482 5 маяРешил написать тебе еще несколько слов и сообщить, что, поразмыслив, я счел за благокупить циновку и матрас и спать прямо на полу в мастерской. Летом этого более чемдостаточно – тут очень жарко.А зимой посмотрим, нужно приобретать кровать или нет…До чего же грязен этот город с его старыми улицами!А знаешь, что я думаю о хваленых арлезианках? Конечно, они очаровательны, но небольше. Они не то, чем были когда-то, и чаще напоминают Миньяра, чем Мантенью, потомучто и для них настала пора упадка. Тем не менее они хороши, очень хороши. Все сказанноевыше относится лишь к общему типу наследниц древних римлян – несколько скучному ибанальному. Но сколько из этого правила исключений!Здесь есть женщины, как у Фрагонара или Ренуара. И даже такие, которых не сравнишьни с каким созданием живописи.Портреты женщин и детей – это, со всех точек зрения, самое лучшее, чем можнозаняться. Мне только кажется, что лично я для этого не очень подхожу – во мне слишком малоот Милого друга.Но я был бы очень рад, если бы такой Милый друг появился – южанин Монтичелли небыл им, хотя подготовлял его появление; я тоже не стану им, хотя чую, что он вот-вот появится,

Перейти на страницу: