Ван Гог

Если проблемы Тео и продолжали угнетать Винсента, то ни в письме, ни в его картинах нет ничего, что указывало бы на мысль о самоубийстве. Правда, можно заметить, что тон последнего письма печальный, что исчезла бодрая краткость и беглость фраз, свойственная письмам начала его пребывания в Овере. Но большая тревога миновала, по крайней мере, её не чувствуется в последних произведениях. Картины большого одиночества остались в прошлом. Что же произошло в его сознании? Этого мы никогда не узнаем. Но очевидно, что это было связано с проблемами, свалившимися на Тео. Наиболее вероятное предположение: Винсент почувствовал себя лишним, тяжёлой обузой для семьи брата. 27 июля 1890 года он выстрелил себе в левую сторону груди. Пуля не задела сердца.

Если последовательность событий более или менее ясна, то их толкования свидетелями не могут быть безоговорочно приняты на веру Например, Поль Гаше-сын явно старался защитить честь отца. Со своей стороны, Аделина Раву, дочь владельцев гостиницы, в которой жил Винсент, стремилась представить в самом выгодном свете своего отца, который, как и все Раву, Гаше недолюбливал.

27 июля после полудня Винсент отправился писать на натуре, хотя обычно в это время работал в дальнем зале гостиницы. Он выстрелил в себя из револьвера, упал, потом поднялся и побрёл в гостиницу По дороге он трижды падал на землю. В гостинице заметили его отсутствие, так как его не было за обедом. Когда он пришёл, его походка показалась присутствующим странной. Винсент поднялся к себе в комнату, но так и не спустился обедать. Тогда Раву сам поднялся к нему посмотреть, в чём дело. Он нашёл Винсента лежащим на кровати и спросил, что с ним. Винсент резко повернулся, распахнул пиджак, показал окровавленную рубашку и произнёс: «Вот, я хотел себя убить и промахнулся».

Раву позвал местного врача доктора Мазери. Винсент попросил пригласить доктора Гаше, и тот вскоре пришёл со своим шестнадцатилетним сыном Полем, который нёс индукционную катушку – странное приспособление, применявшееся его отцом в лечебных процедурах. Гаше увидел Винсента уже раздетым доктором Мазери и тоже осмотрел рану при свете свечи. Винсент спокойно рассказывал, как всё произошло. Врачи поставили диагноз: большой потери крови не было, ни один жизненно важный орган не задет, иначе за прошедшее после выстрела время Винсент уже умер бы. Медики забинтовали рану и удалились в соседнюю комнату совещаться. Пуля, по-видимому, прошла ниже грудной клетки и застряла где-то недалеко от позвоночного столба. Оба врача отказались от её извлечения, которое сочли слишком опасным, но не решились обратиться к более компетентному специалисту или хирургу из местной больницы или из Парижа.

Сельский врач Мазери занимался в основном родовспоможением и послеродовым наблюдением, а Гаше терпеть не мог хирургии. Решили подождать. Мазери ушёл, Винсент попросил свою трубку, Гаше набил её и зажёг Винсент молча закурил. Гаше, чтобы известить Тео, спросил у Винсента домашний адрес брата, так как галерея в воскресенье была закрыта. Винсент отказался его сообщить, чтобы, как и во время кризиса в Арле, не беспокоить Тео. После этого Гаше отправился домой, оставив Поля наблюдать за раненым.

На следующее утро, в понедельник, врач отправил художника Хиршига в Париж известить о случившемся Тео. Когда тот приехал, Винсент сказал ему: «Опять промах». Увидев отчаяние брата, он добавил: «Не плачь, так будет лучше для всех».

Тем временем явились узнавшие из разговоров о происшествии жандармы. Они пришли удостовериться, что это действительно была попытка самоубийства. Допросив Винсента, они удалились. Тео провёл с братом весь день. Ддтя его спасения ничего не было сделано, его не пытались перевезти в Париж для консультации с хирургом. Тео надеялся, что крепкая натура брата и в этот раз возьмёт своё. Потом, увидев, что ему не становится лучше, он решил что-нибудь предпринять. Но Винсент отговорил его от этого: «Тоска всё равно никогда не кончится». Он захотел увидеть Йоханну и малыша, из чего становится ясно, до какой степени задело его решение брата провести отпуск с семьёй в Голландии. Тео сразу же написал Йоханне, прося её срочно приехать. Он разрывался между надеждой на то, что Винсент снова возродится, и сильнейшим беспокойством о его состоянии, серьёзность которого от него не скрывали.

Проходил час за часом, а Винсент всё курил свою трубку в этой прокалённой жарким июльским солнцем мансарде. Следует отметить, что, по всем свидетельствам, раненый Винсент ни на одно мгновение не был похож на человека с помутнённым рассудком, как это было в Сен-Реми, где он пытался покончить с собой, находясь в состоянии невменяемости, за которым следовал ступор. На этот раз покушение на собственную жизнь было преднамеренным. Скрытное приобретение оружия, ожидание подходящего момента – всё указывает на хладнокровное намерение покончить с собой.