Ван Вэй Тикет (СИ)

Угольная туча уже распласталась по небу, превратив мир в одну сплошную ночь. Но из неё вырывались грозные зелёные молнии. Зигзагами они падали, разрывая стылый мрак, и исчезали за чёрными верхушками леса. Факельное пламя озаряло полотно забора и деревья за ним. По багровому полотну танцевали странные бесформенные тени, перепрыгивая на листву и обратно. Я отвернулся от ворот и узрел, как нечто движется мне навстречу.

Нет, это была не тёмная гора.

Это напоминало многоножку. Но напоминало вдалеке. Когда оно приблизилось, я увидел две шеренги лохматых существ. Почему-то я не испугался. "Яг-Морт где-то там, в глубине чащи, -- думал я, разглядывая мрачных человекоподобных великанов с огненными глазами. -- Но вот его уродливые подобия".

У процессии не было вожака. Пара, шедшая впереди, била лапами по длинным барабанам. Такие иногда показывают по телику, когда вещают об Африке. Эти барабаны и рождали мелодию, сотканную ударами. Грозную и печальную одновременно.

Остальных разглядеть было трудно. Только виделось, что ближе к центру четверо тащили по факелу. И только, когда шествие приблизилось, я увидел меж четвёрки с факелами Лёньку.

Удивительно, с каким спокойствием шёл он в этой процессии. Словно и не случилось ничего. Словно идёт он по городской улице, о чём-то немного задумавшись. Так, чтобы не налетать на встречных. Но и так, чтобы взор скользнул мимо друзей, если среди встречных окажутся и они.

А чего это лохматые собираются сотворить с Лёнькой?

Я готовился выскочить из кустов. Нестись. Головой, словно тараном, прошибить любые преграды, опрокинуть всё и всех. Когда процессия приблизилась вплотную, во мне разжималась упругая пружина, готовящаяся выбросить меня навстречу другу.

Но тут...

Мы встретились глазами.

Я подался вперёд, зная, что стартую.

Что торпедой врежусь во вражескую процессию.

Что выбью Лёньку из страшной цепочки.

Мы убежим. Мы обязательно затеряемся в ночи!

Но я увидел, как Лёнька быстро и резко мотнул головой.

"Не смей! -- говорил его жест. -- Ты мне НЕ ПОМОЖЕШЬ. Ты ДОЛЖЕН остаться".

Я словно заледенел, не веря.

Позови!

И я мир переверну.

Закручу вокруг оси всю планету, сбросив центробежными силами всю вражью рать. И даже, окажись Земля плоской, встряхну её покрывало, и лесная нечисть безвольно улетит в космические дали.

Чего же ты не зовёшь?

Дай сигнал, что мы -- вместе!

Лёнька снова быстро и резко мотнул головой, а потом перевёл взгляд куда-то вдаль, за распахнутые ворота, словно видел блестящий и сверкающий мир, ждущий только его. Блистающий мир вместо ужасов, открывающихся за воротами Осеннего Угла.

Процессия двигалась мимо меня, лохматые то закрывали Лёньку, то снова я видел его худощавую фигуру в свете четвёрки факелов. Хуже всего то, что теперь я видел только его затылок. Пришлось снова бросить взгляд вдаль. Туда, куда уходила дорога с огненными верстовыми столбами.

Там, далеко-далеко впереди, теперь виднелась тёмная гора. Её слабо освещала почти полная луна в разрыве чёрной тучи. Гора выделялась стылой неподвижностью в отличие от мятущейся под пронизывающими порывами ветра листвы. По серебряным в лунных лучах кронам деревьев танцевали таинственные тени. А гора отливала угольной тьмой. Потом в её округлой вершине вспыхнули два алых круга. Словно зажгли вдали ещё пару факелов. Или раскрылись глаза неведомого создания.

Все тёмные горы и зловещие тени, что раньше встречались мне в окрестностях лагеря, не шли ни в какое сравнение с той могучей горой, что вставала впереди. Они были лишь его небольшими копиями. Смешными лохматиками. Парой болонок в сравнении с Собакой Баскервилей. Все, кто преследовал меня раньше, не были Яг-Мортом. Просто не могли им быть. Я это понял сразу, взирая на ту шевелящуюся ужасную массу, что поднималась на горизонте.

Я содрогался от ужаса.

Да что я, от такого великанища умчался бы прочь даже Годзилла.

Но Лёньку мрак, встававший средь леса далеко впереди, похоже, ничуть не пугал.

Его шаги наполняло ледяное спокойствие.

Он удалялся. А процессия лохматых остановилась и раздвинулась в стороны, словно им было не положено переступать какую-то границу.

А Лёнька уходил. Как Машуня от моста в ту нашу единственную встречу, когда довелось поговорить друг с другом. И между нами вырастала стена. Прозрачная. Но неприступная.

В какой-то момент он замер. Ноги его подогнулись. Медленно-медленно он упал на траву. Как Маленький Принц из детской книги. Только здесь высокие стебли сразу скрыли поверженное тело. И мне показалось, что неспокойных, мечущихся по листве теней стало на одну больше.

Потом я придумал тысячи способов, как можно было выручить Лёньку. Я не знал, сработал бы хоть один из них. Но никак не мог простить себе то, что в главный момент голова вдруг стала оглушающее пустой.