Ван Вэй Тикет (СИ)

Одиночный побег из одиночного заключения

Я не заметил, как Палыч оборвал разговор и куда-то отчалил. Я размышлял над выбором Лёньки. Почему-то он заранее согласился, что его вычеркнули из списка живых. Почему-то поверил, что его записали в разряд балласта, а потом балласт сбросили. И что он, Лёнька, мог быть отпетым хулиганом и жестоким бандитом. А мог быть бескорыстным добряком и самым замечательным парнем на свете. Но это ничего не меняло. Он решил, что его предки намеренно купили ему билет сюда. А, значит, обратного пути не предполагалось.

Зловещая туча нависала чёрным потолком. Изломанными колоннами зелёного света били с мглистых небес в несчастную землю молнии. Одна из них, ударив возле столовки, выхватила её из тьмы, представив кукольным домиком. Надо было заглянуть в наш корпус. Быть может, уцелел Жорыч? Или даже Голова-дыня. Любому из них я сейчас бы обрадовался. Но вместо пацанов на крыльце меня ждал Сан Саныч. Увидел. Вскочил. Обрадовался чему-то даже.

-- Где пацаны? -- хрипло спросил я.

-- А всё закончилось, Димка, -- сказал он чуть ли не ласково. -- Всё важное уже произошло. Теперь подчистят территорию от хлама. И лагерь закроется. До следующего лета.

"Проиграл", -- с каким-то отчаянным бессилием подумалось мне.

Игра финишировала. Я в плену.

Сан Саныч деловито похлопал меня по груди, потом по карманам джинсов, затем полез в карманы куртки. Найденные сотки и десятки он быстро сунул себе в напоясник, хмыкнув: "Тебе они вряд ли уже пригодятся".

Эта фраза почти заставила меня сдаться. Взор уже не рыскал по сторонам, выискивая возможность броска. Жгучее желание убежать постепенно вытесняло тупое безразличие к собственной судьбе.

Затем Сан Саныч извлёк веретено, концы которого так и оставались замотанными платком. Я уж и забыл о находке из "Спящей Красавицы". Левой рукой вожатый цепко удерживал моё плечо. Правая занялась платком. Мизинец и безымянный палец обхватили веретено, а остальные три принялись распутывать узел. Эта троица действовала весьма ловко: минуты не прошло, как тряпица полетела наземь.

Освобождённым оказался конец, испачканный кровью. Сан Саныч задумчиво глядел на него, потом протянул указательный палец и легонько коснулся кончика, проверяя его остроту. Я увидел, как на пальце, словно болотная клюква, вырастает блестящая ягода крови.

Глаза вожатого сомкнулись, ноги подогнулись, пальцы безвольно сползли с плеча. Сан Саныч, затейливо изогнувшись, сверзился в лесные травы. Я думал, падение пробудит его. Но вожатый продолжал оставаться скованный непонятным колдовским сном. Словно знаменитая героиня детской сказки.

"Искривлённая реальность, -- вспомнил я Ефима Палыча. -- Здесь может случиться такое, что никогда не случится в иных местах".

Случившееся было на руку. Игра не закончилась. В ферзи взяли не мою персону. Конями и слонами тоже становились другие. Но и меня пока нельзя называть битой пешкой. Я ещё стоял на игровом поле, имея шансы дотянуть до финиша, каким бы он ни предполагался.

Но подобрать злосчастное веретено я почему-то забоялся.

Надо было идти к воротам. А я стремался. Казалось, дорога за лагерем изобилует ловушками типа iPhone, когда оборвалась жизнь несчастного Кильки. Мне не хотелось отступать в одиночку. Хотелось прихватить кого-то с собой. Только такого, чтобы мыслил, как я. Чтобы не купился на разные там приспособы и гаджеты.

И ещё, как ни покажется удивительным, меня терзало печальное недоумение. Очень обидным стал факт, что Избранным оказался не я. Нет-нет, только не думайте, что я хотел поменяться местами с Лёнькой...

Вернее, не так!

Предложи мне, чтобы я стал духом лесным, а Лёнька поднялся бы из травы и отправился домой, моя рука недрогнувшими пальцами подписала бы любой договор. Добровольно идти в пасть неизвестности желанием я не горел. Метаться по деревьям сизой тенью -- не моё призвание.

Печалил факт, что я ничем не лучше остальных. Тех, кто уже исчез. И тех, кто исчезает прямо сейчас. Интересно, переправит ли Палыч нолик на галочку, когда со мной всё будет кончено?

В этот самый момент мне жутко захотелось похавать. Да и при побеге в город хорошо прихватить с собой всяческие ништяки. Поэтому я свернул к столовой, однако далеко не продвинулся. На пути к корпусу стоял повар. В руке он сжимал нож с широченным лезвием. Мне показалось, что лезвие испачкано в крови. Но потом я понял, что ошибался. Кроме того, вспомнилась фраза Палыча: "Мы, поверь, тут совсем не при делах. Забираем жизни не мы". Повару не нужно брать на себя мокруху. Он не охотник. Он всего лишь загонщик. Тот, кто гонит нас на забирающих жизни.

Хуже всего, что потеря статуса "Избранный" означало самое плохое. Теперь со мной в любой момент могло случиться, что угодно. Я ничем не отличался от любого из мальчишек, подлежащих утилизации. Собрать команду не получалось. Быть может, территорию уже подчистили. И из всего хлама осталось утилизировать лишь меня?

-- Слышь, ты. Ну-ка, сел сюда, -- донеслось слева.

Обернувшись, с радостным изумлением я увидел Кабанца, замершего на корточках.