Вандербикеры с 141‑й улицы

Самым поразительным в картине было то, что Оливер изобразил не только себя, лохматую, словно безумный учёный, Джесси, Изу с аккуратным хвостиком и родителей, но и Гиацинту с Лэйни, тогда ещё не появившихся на свет.

– Мне хочется вырезать эту часть стены и забрать в наш новый дом, – призналась мама.

– Попроси дядю Артура, – предложила Джесси.

– Сомневаюсь, что Байдерман – то есть мистер Байдерман – простит нам дыру в стене.

Мама не сводила глаз с рисунка. Вдруг Джесси в ужасе заметила, что по маминой щеке стекает слеза.

– Ой, мама, не плачь, пожалуйста! – воскликнула Джесси. У неё тоже вдруг защипало глаза.

– Милая, не обращай на меня внимания, – отмахнулась мама, вытирая слезу и храбро улыбаясь дочке. – Подумаешь, расчувствовалась немного.

У Джесси встал ком в горле. Ей хотелось вернуться на час назад и всё исправить. Она бы изящно и галантно протянула благодарному Байдерману поднос с чаем и булочками, а он улыбнулся бы в ответ. Как бы ему было приятно поесть вкусной еды после многолетней диеты на полуфабрикатах! Он бы надкусил круассан с сыром и просиял бы, а потом объявил, что Вандербикеры могут оставаться в его доме столько, сколько угодно.

Как же обидно, что на самом деле всё вышло совсем не так!

Глава седьмая

Пятеро Вандербикеров собрались на кухне в весьма мрачном настроении. Гиацинта чувствовала себя виноватой в провале бедной Джесси. Всё-таки на эту миссию сначала хотели отправить Гиацинту. Значит, теперь она должна исправить положение! Сразу после завтрака Гиацинта ушла к себе в комнату вместе с Францем. Пока её пёс наблюдал в окно за птицами, Гиацинта достала из ящичков набор для шитья и отрезы красной и зелёной ткани. Она осторожно вырезала фамилию Байдермана из зелёного фетра, продела нить в иголку и пришила буквы к красному прямоугольнику.

Прямой линии у неё, правда, не получилось. На четвёртой букве Гиацинта поняла, что строка уползает вверх. Она стала нашивать их ниже, но к букве «М» стало ясно, что теперь слово пошло вниз. Так что в итоге имя превратилось в неровную дугу. И ещё что-то смущало Гиацинту… Ну конечно, она перепутала местами «Е» и «Р»!

Когда работа наконец была завершена, Гиацинта скатала красный коврик и обвязала его зелёной бархатной лентой. Грустно взглянув на ленту, она подумала, что уже скучает по этой жемчужине своей коллекции. Сложно расставаться с красивыми вещами!

– Готов проявить свою храбрость, а, Франц? – спросила Гиацинта. Франц встал на задние лапы и уткнулся носом ей в живот.

Пришло время доказать, что Гиацинта не просто четвёртый ребёнок в семействе Вандербикеров, робкий и застенчивый. Она пробудит в себе Гиацинту Храбрую, спасительницу родного дома!

Гиацинта Храбрая вышла из квартиры вместе с Францем и бодро зашагала по общей лестнице наверх. Ступени ныли у неё под ногами.

– Будь храброй, храброй, храброй, – бормотала себе под нос Гиацинта. Она опустила взгляд на Франца. Её верный друг улыбнулся и повилял хвостом. Гиацинта расправила плечи и постучала.

В то же мгновение она поняла, что сейчас случится что-то плохое. Это стало ясно ещё до того, как послышались тяжёлые шаги, до того, как начали щёлкать многочисленные замки, до того, как распахнулась дверь. Перед дрожащей Гиацинтой возникло настоящее чудище с лохматой тёмной шевелюрой и седеющей бородой. Лицо у него было морщинистое, бледное и как будто безжизненное. А одежда чёрная-пречёрная.

– Оставьте меня в покое. – Его голос парализовал Гиацинту. Он звучал так, будто мистер Байдерман набрал в рот гвоздей. – Съезжайте отсюда и больше ко мне не лезьте.

Гиацинта уже не чувствовала себя Гиацинтой Храброй. Она превратилась обратно в четвёртого ребёнка Вандербикеров, самую застенчивую девочку на Сто сорок первой улице, которая всё время обо всём переживала. Оправившись от потрясения, она бросила коврик на пол и, чуть не спотыкаясь на ходу, побрела обратно на второй этаж. Франц плёлся за ней, поджав хвост. Гиацинта зашла в родную квартиру и захлопнула за собой дверь.

У себя в комнате она забралась на верхнюю полку и разрыдалась. Громко, надрывно, горько.

* * *

В тот же момент, когда Оливер услышал, как хлопнула дверь в комнату его младших сестрёнок, у него заурчало в животе. Сначала он задался вопросом: всё ли в порядке? Несколько мгновений стояла тишина, и Оливер отложил книжку с твёрдым намерением сбегать на кухню и проверить, куда мама спрятала шоколадное печенье с орехами пекан. Он приоткрыл дверь спальни… и услышал приглушённые всхлипы.

Плакала, судя по всему, Гиацинта. Он хотел сделать вид, будто ничего не заметил – так сильно манило его вкусное печенье, – но плач только усиливался, и Оливер сдался. Он постучал к Гиацинте и Лэйни. Ему никто не ответил. Тогда Оливер отворил дверь и заглянул в комнату. Франц сидел на ковре и поскуливал. Гиацинта лежала на верхней полке, прижимая к груди плюшевого пингвина. Оливер переступил через порог и закрыл за собой дверь.

– Можно к тебе залезть?