Ванечка и цветы чертополоха

Палашов ездил в выходной в Москву, проводил личное расследование. Изучал Соколиную гору — дома, учреждения, организации, заведения. Нашёл на проспекте Буденного адвокатскую контору, в которую намеревался пристроиться. Не чувствовал он себя больше в Москве чужим. Грела мысль и чувство, что где-то за этими кирпичными и железобетонными стенами ходит, грустит и вздыхает его графинечка. Самая желанная, самая долгожданная женщина. Полуженщина-полудитя. В начале дня ещё была некоторая внутренняя скованность, но, садясь рано потемневшим вечером в «девятку», он уже забыл об этом. В киоске приобрёл журнал и газету с объявлениями о продаже и аренде квартир. Снять квартиру в Москве стоило значительно дороже, чем в Кашире, и тем более Венёве. Пока он думал остановиться на однокомнатном жилище. Одному будет достаточно маленькой скромной площади. Что-то подсказывало, что будет он на ней только ночевать. А вот к лету найдёт нормальную двухкомнатную квартиру, в которой хватит места семье из трёх человек. Он и позвонил в пару мест, но заранее решил, что, если первая квартира его устроит, то во вторую даже и не ходить. Ну что ему одному, собственно, нужно? Завтра его уже ждали в Москве на просмотр нового предполагаемого жилища.

— Кирилл, ты ведь не ответил на мой вопрос.

— Ты для этого меня сюда вытащил? — Бургасов затянулся и смахнул пепел в пепельницу. — На допрос? Ты не кость в горле, Палашов. Ты — заноза в заднице. Сам подумай, что бы происходило, останься ты с Любой. Ну? Представил?

— Ходил бы рядом смурной Бургасов, вздыхал бы, не смел бы сказать о чувствах, считал бы ниже своего достоинства отбить у друга любимую женщину. Верно?

— В тот день ты меня братом назвал. Помнишь? Нет?

— Это когда познакомил с Любой? Ты тогда ещё про диван какую-то чушь нёс. И всё обещал разобраться, почему в самсе курицы нет.

— Да-да. Так что брось эти разговоры о костях каких-то. Ещё раз — я тебе благодарен. Бывают же, как собаки на сене: одну любят, с другой живут. А ты выше всей этой маеты. Отрезал сразу, как понял, что тебе нужна та светловолосая колдунья. Ты замечаешь в ней бесовщинку?

— Ещё бы! Ваньку за всё надо благодарить. Если бы он не влюбился в Олесю, то не пошёл бы в сарай к Глухову с ножом. Ужас, Кир!

Палашов схватился за графин, пряча в этом движении смятённые чувства, и разлил содержимое по стопкам. И добавил:

— Благодарить нужно смерть.

Евгений выпил, не чокаясь. И подождал товарища. Оба они вспомнили похороны Вани Себрова. Стояли в церкви — Марья Антоновна, Палашов, Бургасов.

Марья Антоновна…

Самое сложное оказалось для Палашова — не оборвать связь с мамой Вани Себрова. У неё нет телефона, по которому он мог бы с нею связаться. А у него самого тоже не будет некоторое время номера телефона, доступного для неё. Евгений нутром чувствовал потребность сохранить с ней контакт. Ей может понадобиться его помощь. Он должен знать, что всё у неё нормально, она ни в чём не нуждается, ребёнок в целости и сохранности.

— Мы, конечно, теперь будем далеко друг от друга, что усложнит наши взаимоотношения, но, если тебе понадобится, я в любое время готов встать плечом к плечу или спиной к спине. Дай только знать.

— Спасибо, Кирюх. Прости, что бросаю тебя здесь. Рассчитывай на меня тоже.

— Я не девчонка, чтобы меня бросать. Просто раньше мы работали вместе, а теперь будем работать врозь. Только и всего. Главное — не теряться.

— Да. Сейчас как в воронку засосёт — дела, работа, столичная суета.

— Захочешь вырваться из воронки, вырвешься. Я тебе всегда буду рад. Как говорится, добро пожаловать в Венёв. А сейчас я тебя покину ненадолго.

Бургасов поднялся и с хмельным напряжением в походке отправился в сторону туалета. Палашов от безделья начал шарить глазами по старомодному, советских времён залу и наткнулся на знакомое лицо. Память на лица у него была отменная. Женщина, словно почувствовав его взгляд, перевела на него глаза, и он узнал Лилиану, которая скрашивала ему одиночество в этом же кафе месяца три назад. Напротив неё сидел розовощёкий пацанчик, в прошлый раз он располагался в уголке и буравил женщину глазами. Евгений запомнил и его. Теперь парень составлял ей компанию. Палашов поймал её взгляд, убедился, что она его тоже узнала. Его стопка отсалютовала за её здоровье и опрокинулась в рот. Лилиана вернула ему улыбку, чем вызвала к нему повышенный интерес своего спутника. Пришлось подмигнуть парню. Но тут вернулся Кирилл и отгородил Палашова от старой знакомой парочки широкой спиной.

— Кир, мне нужна твоя помощь. Она потребует некоторых затрат. У меня в Спиридоновке осталась женщина, с ней важно не потеряться.

Лицо Бургасова вытянулось в удивлении:

— Как? Ещё одна?

— Да. Но не в том смысле, что ты вообразил. Это Марья Антоновна, мать Вани Себрова. Помнишь, в церкви с ней стояли? Со смерти сына она одна-одинёшенька, и она в положении. Да не смотри ты так на меня. Отец ребёнка сидит в тюрьме. Вполне в моих силах ей помочь.

— Да, помню. Мы стояли вместе на отпевании. Что конкретно нужно сделать?