Ванечка и цветы чертополоха

Шестнадцатого февраля в десять часов утра он, уставший с дороги и небритый, должен быть у Кирилла. Оттуда жених, он, Варя, Юля, Дымов и даже Вадик Семёнов должны пойти за Любашкой, у которой их будут поджидать её сестра Ася и Асин муж, Светка и другие подруги детства, и сотрудники из пекарни. Этим табором отправятся в скромный венёвский ЗАГС, находящийся тут же, неподалёку, в Южном микрорайоне, откуда Палашов ещё совсем недавно съехал. Потом сядут, кто уместится, в машины и поедут на запорошенную снегом Поляну невест у Двенадцати ключей, зимой звенящих так же резво, как летом, с такими же пёстро прибранными цветными лентами деревьями над собой. Порезвившись там на славу и запечатлев для истории занятные беззаботные мгновенья, вернутся в городишко с плохо почищенными мокрыми улицами и клыкастыми от сосулек домами. Родители будут ждать их за длиннющим накрытым столом в большом, снятом на два дня доме. И потом пойдёт «эх, развернись, душа», при развороте которой многие вовсе забывают, для чего собрались.

Через три часа так оно всё и пошло. Вот только с радостью у Евгения Фёдоровича возникали трудности. Нет, сердце всё же блаженно залилось, когда Палашов толкнулся, как у них было заведено, плечом с Бургасовым. За время разлуки Кир как-то округлился, похорошел. На скулах его брезжил румянец радостного возбуждения. И он был до неприличия хорош в тёмно-синем свадебном костюме. Варя с Юлей, облобызав владельца, бросились украшать ещё тёплую с дороги усталую «девятку». Палашов тем временем, спокойно поглядывая на общую суету, прихлёбывал на кухне кофе. Выглядел он непритязательно в чёрных джинсах и простом джемпере цвета какао.

— Здорóво, Москва! — хлопнул его по плечу Витька Дымов так, что он чуть не захлебнулся.

— Приветствую, Венёв! — отставив чашку, не остался в долгу Евгений.

Вскоре молодежь дружной развесёлой гурьбой высыпала на улицу и подалась по Советской в сторону родительского Любаниного дома. На пороге цербером охранял невесту Асин муж, которого было не пронять ни пылкими заверениями, ни даже кругленькой суммой денег. Пришлось его попросту «подвинуть». И когда разудалые мужички и хохочущие девицы ввалились в дом, Палашов ошалел, завидев встречающую их Любу. Он был ослеплён её белоснежным нарядом — длинным узким платьем, плавно ниспадающим вокруг ног, коротенькой кокетливой шубкой, нежно обнявшей её плечи, шляпкой, отороченной узкой полоской меха. Слишком мало прошло времени с минуты их расставания. Он не к месту вспомнил, как эти длинные, сейчас целомудренно укутанные ноги, совсем нескромно охватывали его поясницу, потирая шёлком кожи. Мысленно его губы пронеслись по всем укромным уголкам её тела.

Но самое невообразимое было то, что на глазах стоящего подле него Кирилла, она вдруг кинулась с всхлипом ему на шею. «Как на покойника», — только и подумал он. И хотя она была тепла, даже горяча, он не только не испытал радость, а, напротив, ощутил холод. Наверное, подспудно она почувствовала его настроение, а может, вспомнила о приличиях, так как быстро отступила от него к Кириллу. А Палашов, хоть и продолжал улыбаться, старался промёрзнуть ещё основательнее, только чтобы не чувствовать тоску и зависть.

«Позор. Дуэль. Неминуемая смерть».

Но Кирилл, чёрт его дери, ответил на всеобщее изумление дружеской понимающей улыбкой.

«Проницательность. Дружба. Снисхождение».

Бургасов, пожалуй, терпел бы до сих пор, страдая молча, если бы понадобилось.

«В самые лучшие руки девка попала. Вот только работа… Всё-таки надо порадоваться за ребят», — думал Евгений, глядя на их фигуры, маячившие из-за спин гостей.

Он стоял в дальнем углу строго официального зала, когда полноватая, но тщательно прибранная женщина произносила: «Объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловать невесту». Любушка чуть ли не выше Кирилла ростом, но всё равно они отлично смотрятся и очень красивые, просто какие-то освещённые любовью.

Когда рассаживались по машинам, на заднее сиденье «девятки» нырнули Юленька и Дымов. По тому, как девушка льнула к суровому оперу, было понятно, что они тоже времени зря не теряли. Вперёд уселась одна из Любиных школьных подруг, которой не хватило места у своих. Навьюченная шарами и лентами серая «девятка» тронулась и стала предпоследней в свадебном кортеже из пяти машин. Белая «Волга» с несчастной куклой, прикованной к бамперу, и золотыми кольцами на крыше неслась самой первой, бороздя грязный тающий снег. Надёжнее были бы «Уазики» цвета хаки, но облегчённый разноцветный и разномастный караван тоже неплохо справлялся с месивом на дороге.

— Ребят, когда у вас свадьба? — Палашов старался казаться веселее, чем был на самом деле.

— Ой! — Юля не ожидала вопроса. — Да мы как-то не думали об этом.

Она смутилась и зарылась поглубже в воротник чёрного пальто.

— Нам и так слишком хорошо, чтобы быть правдой, — заявил Виктор. — Кирюха спешит, у него Любаня девушка взрослая. А моя Юлька — ещё совсем сопля зелёная. Ты ведь всё равно никуда от меня не денешься, правда, Юлёк?