Ваниль для попаданки

Но два этих шкафа в темно-бордовых костюмах испортили мне всю малину. И тут я услышала тихий, почти на грани слышимости, детский плач.

Ребенок плакал не так, словно ему что-то грозит, или его обижают. Нет… Это были полувсхлипы-полускулеж маленького, всеми брошенного человечка, который не понимает, почему жизнь к нему так жестока.

Я решительно подошла к дверям.

— Господа, я горничная графини Фан. У моей госпожи очень чуткий сон, а ребенок мешает.

Стражи стояли, как статуи, но похоже, меня услышали. Один их ребят, как будто постарше, с рыжими усами, начинающими седеть, неодобрительно поморщился.

— Господа, графиня недовольна. Завтра большой обед, и ей нужно иметь свежий цвет лица, а если она не выспится… — я закатила глаза в притворном ужасе.

— Нянька, должно, спит, — отмер один, тот, что помоложе, — Она, Нелли-то, выпить любит. Вот и сегодня шли с прогулки, мне показалось, что от нее винцом пахнуло. А пацан-то и верно, плачет.

— Пожалуйста, если вы не хотите неприятностей от графини, либо прекратите этот плачь, либо, позвольте это сделать мне.

— Так никого в покои госпожи пускать не велено…

— Да нужна мне ваша госпожа, — я дернула плечом, — со своей бы разобраться. Давайте так: госпожа ведь не в одной комнате с мальчиком живет? Ее спальня дальше? — кивки стражей подтвердили мою догадку, — Тогда проводите меня к малышу и встаньте у дверей. Я его укачаю, выйду — и вы меня проводите к выходу.

Стражи колебались, и я наиграла:

— Вы хотите, чтобы графиня сама здесь появилась, не выспавшаяся и злая?

Этого они не хотели. Я угадала — характер у красотки Фанрой был премерзкий и она регулярно "давала прикурить" не только своей прислуге, но и всем, кто оказался на расстоянии удара.

— Хорошо, — решил старший из стражей, — только больше, кроме комнаты мальца, никуда.

— Никуда, — заверила я и мы вошли.

Апартаменты Хлои были ничем не лучше и не хуже других, в меру роскошный будуар, обитый тканью и заставленный мягкими диванами и низенькими столиками. На полу лежал темно-синий ковер с длинным ворсом. Огонь в камине не горел.

Дальше располагались личные покои самой девушки, но плач доносился из небольшой, почти неприметной дверцы с боку. На нее мне и указали стражи.

Кроме плача я отчетливо услышала еще один звук: громкий храп с присвистом.

Толкнула двери.

Плач немедленно прекратился. С небольшой кроватки, застеленной грубым шерстяным одеялом, на меня смотрело испуганное личико маленького ребенка в девичьей, розовой ночнушке с цветочками.

Племянник? Ну-ну… На платиновую блондинку Хлою мальчишка был похож примерно как черный носок на белый. Темненький, смуглый, почти цыганенок. Резковатые черты лица, длинный нос.

Чем больше я смотрела на мальчишку, тем больше он мне кого-то напоминал. Кого-то, кого я видела мельком, но рассмотрела очень внимательно.

— Ну, — тихо и мягко сказала я, — что случилось, малыш. Почему плачем?

Ребенок несмело улыбнулся и показал пальчиком на свой рот.

— Ты не говоришь, — понятливо кивнула я, — но слышишь ты хорошо. Так не должно быть, но иногда бывает. Хорошо, милый, давай попробуем иначе. Ты мне покажешь жестами, что тебя напугало или расстроило, а я попробую угадать. Если у меня получится, я выиграла. Если нет — ты. Договорились?

Мальчик закивал и несмело улыбнулся. Чем больше я на него смотрела, тем больше мне казалось, что я его знаю.

Ребенок кивнул головой куда-то в угол. Я посмотрела туда и увидела печально знакомый образец здешней мебели: тощий матрасик, набитый соломой. На нем, прямо в платье и чепце, небрежно набросив на себя шерстяное одеяло, дрыхла особа лет сорока — сорока пяти из тех, о ком принято говорить: крепкая. Гренадерские плечи, руки молотобойца и храп тоже не подкачал. Храпела мадам знатно, у меня сердце екало, что уж говорить о бедном мальчике.

Запах дешевого вина, кстати, чувствовался даже отсюда.

— Попробуем тебе помочь, — пробормотала я. Подошла к няньке, присела и особым образом защемила ей нос пальцами. Она встрепенулась, хлопнула губами, сбросила мою руку и перевернулась на другой бок. Богатырский храп смолк.

Мальчик смотрел на меня, как на волшебницу из сказки. Как все-таки мало нужно человеку для счастья.

Я встала. Лицо ребенка мгновенно сделалось несчастным…

— Я посижу с тобой, — сказала я, присаживаясь на кровать, — Хочешь, сказку расскажу?

Он торопливо закивал. Глаза вспыхнули таким предвкушением и восторгом, словно я пообещала ему, как минимум, абонемент в Диснейленд. Неужели ему никто не рассказывал сказок. Быть того не может. Хотя бы эта няня, когда трезвая, должна была.