Ванильный запах смерти

– А что лезть к человеку ночью? – развел руками повар. – Пришел я поздно, пока то да се, вышел покурить перед сном на крыльцо около полуночи. Смотрю, у Левы свет в кухне погас, включился в комнате, потом в другой. Я и подумал, что все в порядке. Вон как бодро скачет мастер наш по дому, и, честно говоря, даже и не подумал, что надо зайти к нему.

Феликс Николаевич закурил и потряс сигаретой в направлении Дарьи:

– Вот продуктов-то подкупить не мешает. Я список уже составил – очень приличный.

Даша пожала плечами:

– Что ж, если Лева еще не в порядке, съезжу сама.

– Вот только не надо поперек батьки в пекло! – замахал на нее руками муж. – Явится наш талант через полчаса, это к гадалке не ходи. А не явится, я его, хм… сам явлю! – Василий выскочил из-за стола и уже от входа в дом крикнул Даше: – Давай уже отчет, хозяйка, ехать пора в налоговую давным-давно!

Орлик, пожелав всем приятного аппетита, обреченно поплелась вслед за Говоруном. Повар с племянницей тоже покинули террасу, и за столом остались три постоялицы – Люша, Лика и Жози, которая покачивала головой и тщательно пережевывала кусочек булочки. Мушка над ее губой судорожно подпрыгивала.

Сглотнув, женщина изрекла с печалью:

– Как-то тревожно все. Сердце не на месте.

Люша задала вполне резонный вопрос:

– Как же вы решились, зная ситуацию в «Под ивой», ехать сюда?

– Ох, да Нина все. Она у нас авантюристка. Прочла в газете про отель, и пошло-поехало.

– Но вы же не ребенок, не бессловесное существо, как вы-то могли? – вытирая липкие ладошки салфеткой, недоумевала Травина.

– Да я и сама жалею.

Женщина осеклась, так как у ворот раздался визг тормозов, хлопанье дверей и по дорожке к дому скачущей походкой уже спешил следователь Рожкин. Казалось, у него вращаются не только голова, но и плечи, рот, глаза, брови отплясывают самостийные залихватские танцы.

– Похоже, снова свистать всех наверх, – изрекла негромко сыщица.

– Добрейшего всем утра! – оскалился Геннадий Борисович, подойдя к террасе. За ним подтянулся угрюмый Паша, который отчего-то хмыкнул, увидев Люшу. Из дома выбежали хозяева.

– Что? Что на этот раз?! – выкрикнула бледная Дарья.

– Кто ищет, как говорится, тот всегда найдет, да уж! Вы, господа хозяева, пройдите со мной. И вы, госпожа э-э… – Рожкин замялся, не зная, как назвать Шатову, которая с готовностью вскочила.

– Нашли Бултыхова? – негромко спросила она, подойдя к следователю.

– Ага, в виде утопленника, – обрадовался Рожкин.

Его слова, произнесенные довольно тихо, все же достигли ушей постоялиц, и Люша услышала грудное Жозино: «О боже!»

Труп Степана Никитича нашел рыбак из соседнего села, в семи километрах ниже по течению от «Ивы». Мужчина с подростком-сыном пришел встречать на реку зорьку. А встретил застрявшего в зарослях камыша Бултыхова с проломленной головой.

– Я сначала подумал, что голубая куртка вздувается над водой. Ну, потерял кто, упустил. Спьяну всякое бывает, – задумчиво говорил дядька, теребя смоляной ус. – А как поглубже в траву-то зашел, аж воды в сапоги набрал, все еще хлюптит, глядь, не-ет, мужик. Кверху спиной, вниз головой. Все как положено. В смысле, как трупаки, я об этом, – смутился рыбак под нацеленными на него взглядами оперативников. К такому вниманию к своей персоне усач не привык.

По мнению Рожкина, удар врачу мог быть нанесен тем же предметом, что и Пролетарской: об этом свидетельствует характер раны. И это главное, что извлекла Шатова из отрывистого, с неизменным жужжанием монолога дознавателя.

– Со всего района оперов понагнали, прочесывают берег. И водолазы скоро подъедут.

– Неужели будут искать орудие убийства в реке?

– А то что ж! Это уж… Короче, я сегодня, видно, последний день тут с вами кувыркаюсь, все на другой уровень уйдет, так что… – Рожкин втянул голову в плечи и закатил глаза. То ли радуясь свалившейся с души ноши, то ли негодуя на недоверие начальства.

– А Кудышкин?

– В коме. Жена увезла его в московскую клинику. Впрочем, наш врач уверен, шансы у господина журналиста нулевые. Да уж!

Детективы сидели в комнате Бултыхова, которую в очередной раз и безо всякого энтузиазма осматривал Паша.

– Абашева по-прежнему главная подозреваемая? – спросила Люша.

– Естественно.

– К сожалению, я вынуждена сделать вам еще один подарок. Вот. – Сыщица протянула конвертик следователю.

Он заглянул в него с недоумением.

– Это заколка Зульфии, которую я обнаружила на тумбочке у кровати Пролетарской. И на мой взгляд, это говорит не против, а ЗА литераторшу.

– Почему же? – воздел брови Рожкин.

– Да потому что не будет убийца раскладывать свои предметы по рассеянности около покойника.

– А ронять? – поиграл бровями эксцентричный следователь.

– Нарочито, все слишком нарочито. А что ключ?

– Абашева не знает, видите ли, этого ключа, и в отеле его применить совершенно не к чему. Это уж да, я уверен.

– Послушайте, Геннадий Борисович, а как насчет конкурентов Говорунов по бизнесу?

Рожкин непритворно удивился:

– А какие конкуренты?