Ванильный запах смерти

– Ну-у… не знаю, думала, вы точнее осведомлены, что кто-то из местной администрации пытался надавить на Василия Ивановича, чтобы он избавился от отеля, продал его. Что тут, кстати, собираются строить?

– Понятия не имею. – Рожкин сделал непроницаемое лицо.

– Но все же? Будьте честным, на вас давят сверху, диктуют что-то?

Рожкин будто подтянулся:

– Знаете, Юлия Гавриловна, если бы это и было так, неужели вы думаете, я стал бы с вами откровенничать? Во-первых, нет, не давят. А во-вторых, не подтасовывайте факты. Вам нравится эта рыжая красотка? А мне – нет. Что уж! Улики против нее, и я намерен исходить из этого. Чего и вам, детектив, желаю.

Рожкин назидательно кивнул «ученице» и вскочил. Юлия спросила у заспешившего к выходу следователя, можно ли ей присутствовать при возможных допросах местных жителей и рыбаков.

– Милости просим! Что уж… – дернул головой Геннадий Борисович и, взглянув на хмурого Пашу, который так и не нашел в вещах покойного ничего заслуживающего внимания, вышел из номера.

И в этот момент с третьего этажа раздался истошный вопль.

Посреди номера стояла Нина и с ужасом указывала себе под ноги. На полу лежал здоровенный молоток с синей рукояткой. И древко, и железяка были заляпаны бурыми пятнами. «Неужели орудие преступления?!» – задохнулась Люша. Ей позволили остаться в комнате, из которой выдворили всех прибежавших на шум, кроме дознавателей и Столбовой.

– В тумбочке! Жозина тумбочка. Я шапочку искала, а там – это. В тумбочке! У Жозефины, – как заведенная твердила женщина.

Когда ее усадили и привели в чувство строгими окриками и увещеваниями, Нина начала давать путаные крикливые показания. Люша подивилась выдержке вертлявого следователя, который умудрялся не срываться, а спокойно направлять в нужное русло словесный гейзер свидетельницы.

Итак, проснувшись в половине десятого, она решила наскоро принять душ. Не помня, куда сунула шапочку для волос, женщина стала носиться по номеру, выдвигать ящики и открывать дверцы. В очередной раз распахнув тумбочку у кровати Жози, Столбова чуть не всунула в нее целиком голову – а вдруг за пузырьками и мазями, которые таскала за собой Непопова, обнаружится пластиковый лоскут в зеленый горошек?

– Удивительно, как в этих поездках вещи часто оказываются в самых неподходящих местах. Как есть! – трещала Нина, выпучив глаза.

– А там, там… смотрю, а там у стенки что-то с длинной ручкой. Какой, думаю, прибор, что ли, притащила Жозька? С нее станется, рекламы насмотрится, как есть, а потом скупает на последние гроши всякий хлам! Будто здоровье ей мошенники поправят как надо. И БАДы, и массажеры, и магнитные пояса, и что ни попадя.

– И вы вытащили этот молоток? Так, что дальше? – замахал руками на Столбову следователь.

– Ох, вытащила и отошла с ЭТИМ, соображая, что дальше делать. А потом-то бросила, как будто обожглась, как есть, ну вот как есть обожглась!!

– Да уж, и закричали. И закричали, – задумался Рожкин.

– А вчера, раскладывая вещи, ни вы, ни ваша подруга не видели этот предмет? – встряла Люша.

– Ни-ии! Я к этой тумбочке не подходила, Жозечка не любит, когда я трогаю ее вещи, хотя она такая тетёха, что иногда и надо бы помочь порядок навести. А то она пока повернется, пока подумает.

– Как подругу-то вашу зовут? – спросил нетерпеливо Геннадий Борисович.

– Жозефина Семеновна Непопова.

Рожкин, подняв брови и переглянувшись с Пашей, закашлялся, отвернувшись от свидетельницы. Утерев глаза, он попросил оперативника привести Непопову.

Жозефина, белее снега, прямая, будто проглотившая шест, села перед следователем на стул, отводя глаза от страшного молотка, лежащего на столе.

– Что вы можете сказать об этом инструменте? – начал допрос Рожкин.

Непопова замотала головой, не в силах вымолвить ни слова.

– Вчера вы клали вещи в тумбочку и не видели молотка?

Жози снова решительно замотала головой.

– Не видели. В таком случае, когда и на сколько вы покидали с подругой номер?

– Мы не покидали! Как вечером завалились, так и не выходили. Утром Жозенька встала рано, а уж я позволила себе выспаться, как есть, – пояснила Нина за онемевшую приятельницу.

– Отлично! – всплеснул руками следователь.

– А вы тумбочку тщательно осматривали, прежде чем вещи-то класть? – спросил вдруг Паша, который не выпускал из рук фотографию в рамке, взятую со стола.

– Да! Может, протирали тумбочку внутри и уверены, что там ничего не было? – подхватила Люша.

Непопова нахмурилась.

– Нет, – глухо сказала она, – я не протирала и глубоко ничего в нижний ящик не клала, чтобы лекарства были под рукой – удобно доставать с кровати.

– То есть молоток вы могли и не заметить вчера?

– Да конечно она его не заметила! Пхнула банки-склянки, как есть, и на боковую, – резюмировала Нина.

– Горничную давай, – кивнул Рожкин оперу.

Ида, ни в какую не захотевшая садиться, перетаптывалась и, потупясь, бубнила:

– Убиралась наспех – гости вон как снег на голову! Но там ничего не было и быть не могло!

– Но вы протирали тумбочку внутри? – спросила Люша.

Щипкова странно посмотрела на Шатову, то ли зло, то ли недоуменно, и опустила глаза.