Ванильный запах смерти

– Что же вы молчите, Ида Ивановна? Протирали? – крутанул головой Рожкин.

– Я не помню. Да, вроде, – едва слышно сказала она.

Сыщица была уверена, что Щипкова тумбочку не открывала, но не хотела показаться нерадивой уборщицей.

Когда Ида вышла, Люша что-то шепнула следователю. Рожкин понимающе кивнул и, прищурившись, уставился на подруг.

– А теперь рассказывайте, зачем вы сюда приехали? Правду, говорите правду! Иначе уж…

– О-ой, так я и знала! Я предвидела весь этот кошмар! О-ой! – заблажила Непопова, качаясь на стуле.

– Ну завела, коровушка! – фыркнула Столбова и, закинув с вызовом ногу на ногу, пояснила: – Мы приехали вызнать всю правду о смерти нашего друга, кумира и вообще человека великого дарования – Глеба Архиповича Федотова. Как есть! Как надо!

В этот момент Паша поставил перед следователем «образ» актера, который он долгое время держал в руках, как козырную карту.

– Прелестно! – оживился Рожкин, взглянув на фото. – Вы хорошо знали Федотова?

– Мы его поклонницы уже двадцать пять лет. И мы не верим, что народный артист и выдающийся человек мог отравиться наркотиками. Он никогда не принимал никаких этих препаратов, – пламенно высказалась Жози.

– Ага, отличненько. А что еще вы знаете о вкусах, пристрастиях, врагах и друзьях покойного?

– А вы даже этого не вынюхали? – скривилась Нина.

– Что мы узнали – не ваша забота. Следствие интересуют в данный момент ваши показания, – прищурился Рожкин, порозовев.

Список недругов Федотова оказался внушительным. Похоже, половина актерского и киношного мира терпеть его не могли. К недругам же принадлежала и бывшая жена Глеба Архиповича, с которой он развелся пятнадцать лет назад, и их сын – тридцатидвухлетний Максим Федотов – единственный наследник всех сбережений и недвижимости звездного отца. С ним Рожкин беседовал на следующий день после трагедии. Сынок примчался ни свет ни заря и с агрессивной настойчивостью требовал отдать ему труп отца, который можно будет наконец похоронить и заняться наследственными делами. Ни горя, ни подавленности даже ради приличия Максим Глебович не выказывал.

Доброжелателей же у артиста набралось в разы меньше. Всего несколько имен назвали поклонницы: четыре женщины, двое мужчин. Все фанатичные поклонники лицедея. Мелкая служащая, соцработница, две пенсионерки, приятель детства и фотограф. Его имя показалось Люше знакомым. «Ну конечно! – вспомнила она. – Один из престарелых геев, что дал скандальное интервью телеканалу. Стоп! Уж не Кудышкину ли он давал интервью?!»

– А что вы можете сказать о сексуальной ориентации Федотова? – выпалила сыщица.

Тут началось светопреставление. Подруги обрушили на головы дознавателей ушат проклятий, перемежающихся яростными опровержениями «гнусных слухов».

– Хорошо, довольно! – поднял руки Рожкин, будто намереваясь сдаваться, и тетки притихли. – Подумайте, кто ненавидел вашего кумира настолько, что мог подсунуть ему смертельное зелье? Угрозы, быть может, борьба за роль, ревность, иные мотивы. Да уж… – поиграл бровями следователь.

– Никто! Никто не мог! – пылко выкрикнула Жози и всхлипнула. На нее раздраженно махнула Нина и рявкнула:

– Максик!

Она впилась своим змеиным взглядом в следователя, будто тот являлся тайным сообщником сына Федотова.

– Это само собой, еще кто? – откинулся Геннадий Борисович на спинку стула, ежась под немигающим взором «кобры».

– А еще Глебушка, в смысле Глеб Архипович, получал несколько лет назад анонимные письма с угрозами.

– Да это Витька Бреев шутил, коллега его, они в одной гримерке сидят, – горячо запротестовала Непопова.

– Говорила я с Виктором Ильичом! – рыкнула на подругу Нина. – Не писал он писем! Нет, вот как есть!

– Подробнее, Нина Иванна, с этого места подробнее, – подвинулся к свидетельнице дознаватель.

Оказалось, что к машине актера, под дворники, несколько раз прикрепляли записки «самого мерзкого содержания». Мол, страшная расправа ему уготована или «За гибель детей ответишь, сволочь!». Эта фраза передавалась из уст в уста в театре.

– А какие же это дети? – удивился Рожкин.

– Преподавал Федотов в училище театральном несколько лет. Потом-то ушел, как раз тогда, лет восемь-девять назад. Слишком строгим оказался, всех бездарей выгонял. Как надо… – вздохнула Нина.

– Испортил жизнь актеру-неудачнику, и тот отомстил? – с сомнением посмотрел Геннадий Борисович на Люшу.

– Или отец неудачника. Тоже лицедей не слишком талантливый, – покачала головой Шатова, и вдруг они с Рожкиным одновременно вскочили и направились к двери.

Всё стало очевидным, и главное, на что досадовали сыщики, – упущенное время.