Ванина Ванини

— Но я достал ключ от кабинета дядюшки, — добавил он, — порылся там в бумагах и знаю теперь, что назначена конгрегация, то есть комиссия, составленная из самых влиятельных кардиналов и прелатов; на днях она соберется в величайшей тайне и решит вопрос, где судить этих карбонариев — в Равенне или в Риме. В настоящее время все девять арестованных карбонариев и их вожак, некий Миссирилли, который по глупости добровольно отдался в руки властей, содержатся в замке Сан-Леоне[16].

При слове «глупость» Ванина больно ущипнула князя Ливио.

— Я сама хочу проникнуть вместе с вами в кабинет вашего дядюшки, — сказала она, — и собственными глазами увидеть эти бумаги. Вы, наверно, плохо прочли.

Услышав такие слова, Ливио испугался: Ванина требовала от него почти невозможного; но своенравие этой девушки только усиливало его любовь. Несколько дней спустя Ванина, переодевшись в красивую ливрею, какую носили слуги дома Савелли, провела полчаса в кабинете министра полиции за чтением секретнейших документов. Она вся встрепенулась от радости, найдя среди них «дневник донесений о подсудимом Пьетро Миссирилли». У нее дрожали руки, когда она держала эти бумаги. Она еще раз перечла его имя и едва не лишилась чувств. Выходя из губернаторского дворца, Ванина позволила Ливио поцеловать ее.

— Вы прекрасно выдерживаете испытания, которым я решила подвергнуть вас.

После такой похвалы молодой князь в угоду Ванине готов был поджечь Ватикан[17].

В тот вечер давали бал во французском посольстве. Ванина много танцевала, и почти все время с Ливио. Он опьянел от счастья, — надо было не давать ему опомниться.

— У моего отца бывают иногда странности, — сказала ему однажды Ванина. — Сегодня утром он прогнал двух слуг, и они пришли ко мне плакаться. Один из них просил, чтобы я устроила его на службу к губернатору, а другой, отставной солдат, служивший в артиллерии при французах, хотел бы получить место в крепости Святого Ангела.

— Я их обоих возьму к себе на службу, — быстро ответил молодой князь.

— А разве я прошу вас об этом? — надменно возразила Ванина. — Я вам в точности передала просьбу этих несчастных людей. Оба должны получить именно то, что они просят.

Ничего не могло быть труднее. Монсиньор Катанцара отнюдь не отличался доверчивостью и допускал в свой дом только людей, хорошо ему известных.

Внешне жизнь Ванины по-прежнему была заполнена всевозможными удовольствиями, но ее мучило раскаяние, и она была очень несчастна. Медлительность событий убивала ее. Поверенный отца достал ей денег. Что делать? Уйти из отцовского дома, поехать в Романью и попытаться устроить побег Пьетро? Мысль безрассудная, но Ванина уже готова была осуществить ее, как вдруг случай сжалился над нею.

Дон Ливио сказал ей:

— Скоро в Рим привезут десять карбонариев венты Миссирилли, а если им вынесут смертный приговор, казнь произойдет в Романье. Мой дядя добился этого от папы нынче вечером. Во всем Риме только мы с вами знаем эту тайну. Вы довольны мной?

— Вы становитесь настоящим мужчиной, — ответила Ванина. — Подарите мне ваш портрет.

Накануне того дня, когда Миссирилли должны были привезти в Рим, Ванина придумала предлог, чтобы приехать в Читта-Кастеллана. В тюрьме этого города поместили на ночлег карбонариев, которых пересылали из Романьи в Рим. Утром, когда их отправляли из тюрьмы, она увидела Миссирилли: его везли в тележке одного, закованного в цепи; он был очень бледен, но, казалось, нисколько не пал духом. Какая-то старушка бросила ему букет фиалок. Миссирилли с улыбкой поблагодарил ее.

Ванина увидела возлюбленного и как будто возродилась, почувствовала прилив мужества. Задолго до этой встречи она добилась повышения в должности для аббата Кари, состоявшего экономом в крепости Святого Ангела, куда должны были заключить Миссирилли; она взяла этого добросердечного священника себе в духовники. А в Риме немало веса придает положение духовника княжны, племянницы губернатора.

Процесс форлийских карбонариев не затянулся. Партия ультраконсерваторов не могла помешать, чтобы он состоялся в Риме, но в отместку за это добилась назначения в судебную комиссию самых честолюбивых прелатов[18]. Председателем комиссии был министр полиции.