Ванька-ротный

— Пойдем в три группы! — говорю я Рязанцеву и лейтенанту. — Всем рисковать сразу нельзя. Первой пойдет группа Рязанцева. Если она попадет под обстрел, мы с остальными ведем огонь по окопу. Даем возможность ей отойти. Если первая пройдет без шума, за ней пойдет вторая. Ты, лейтенант, своих поведешь. Мне оставите трех дозорных |и Рязанцеву еще одного|. Мы прикроем на случай обстрела вторую группу. Когда обе группы достигнут опушки леса, я со своими последую через низину. Нас немного, всего пятеро, мы через лощину самостоятельно перейдем. Две группы пройдут, для третьей опасности не будет. Обстановка будет ясна. На всякий случай договоримся. Вы меня ждете на опушке ровно десять минут. После двух осветительных ракет, мало ли что может случиться. Мы можем здесь на немцев напороться. Порядок следования ясный? Вопросы ко мне есть?

— Вопросов нет!

— Может кого из вас порядок следования не устраивает? Сейчас говорите! Потом поздно будет! Кто-то должен идти впереди, кто-то потом и кто-то последним. Кому из вас последним поручим идти?

— Тебе, капитан! Какой разговор!

— Я могу пойти через поле первым. Это самое безопасное. Немцы нашего перехода по низине не ждут. И группа у меня самая маленькая. У кого есть сомнения?

— Как ты сказал, так и действовать будем. Первым тоже идти опасно.

— Итак, все решили!

Ночная темнота перевалила на другую половину ночи. Немцам, видно, надоело без конца светить ракетами. Ракеты стали взлетать реже. Немцам, наверно, надоело смотреть на летящие огни.

— Всем приготовиться! — сказал я. — Первую ракету пропускаем, а по второй, когда она ткнется, первая группа бросается вперед.

И вот очередная ракета полетела по дуге и ткнулась в снег. Взвод Рязанцева словно подкинуло вверх. Белые маскхалаты пригнулись и цепью метнулись в низину. Еще одно мгновение — и они исчезли в снежной пустоте. Прошло несколько секунд ожидания выстрелов и надрывистого удара взахлеб из пулемета. И вот в воздух взметнулась осветительная ракета. Я подался вперед и стал всматриваться в мерцающий свет, бегущий по снегу. Ни лежащих в снегу людей, ни белых бугорков их маскхалатов на фоне снежного поля я не увидел. Они, видно, ткнулись в снег сразу в первый момент. До леса они не успели добежать. Лежат сейчас где-то на полпути.

Трудно сказать, где, в каком месте они упали. Ночью снежное пространство скрадывает расстояние. Но эта ракета не очередная. Немцы, видно, заметили какое-то мерцание в низине на снегу. Я напряженно ждал всплеска свинца. Во время войны у немцев на вооружении были скорострельные пулеметы МГ-34. Он давали большую плотность огня. Сейчас врежет в то место, где уткнулись в снег наши разведчики, и, считай, половина получит приличную порцию свинца. Мы приготовились открыть огонь из автоматов. Точности прицельного огня у автоматов к, сожалению, нет, убойная сила небольшая, будет, конечно, трескотня. Из двадцати автоматов плотность огня будет приличная. Бить будем трассирующими. Пулемет сразу подавим. Но тут же в дело войдет немецкая артиллерия. И неизвестно, чем все это кончится. Она бьет по заранее пристрелянным квадратам. Обрушивается всей мощью нескольких батарей. Как это было с ротой штрафников. Не успели они добежать до немецкой проволоки, как их разметало снарядами. Ни один не вышел оттуда. Прошло минуты две, немецкий пулемет не рыкнул. Я вздохнул глубоко. Тяжесть и напряжение свалились.

— Ну! Теперь твоя очередь! — похлопал я по плечу, стоявшего рядом лейтенанта. — Одну пропускаем! Вторая ракета твоя!

И вот в небе повисла вторая ракета. Лейтенант и его разведчики сжались в комок, немного пригнулись, застыли на месте. Сейчас она ткнется, зашипит, и в набежавшую темноту ринутся люди, надеясь на случай. Они так же бесшумно, как видение, как призрачные тени метнулись сквозь ели и исчезли в снежной полутьме. Мы стояли меж елей и напряженно смотрели в пространство в каком-то неуверенном, напряженном, томительном сосредоточии слуха. Проходит минута, вторая — ракеты нет. Еще минута тягостного ожидания — ракеты нет. Нас среди ельника осталось пять человек. Теперь очередь наша. Мы ждем очередной немецкой ракеты, чтобы сорваться с места и броситься в низину. Проходят первые томительные минуты.

По моим расчетам ребята уже на опушке, послали вперед небольшую разведгруппу. Время идет, а очередной осветительной ракеты нет. Нельзя начинать движение, у немцев глаза свыклись с ночной темнотой. Только после яркого света они некоторое время ничего перед собой не видят. На этом и основаны наши перебежки через низину под носом у немцев. Нужно ждать ракеты. Нельзя рисковать. В ночном поиске всякое случается. Случаются такие дела и возникают такие ситуации, о которых никогда не думаешь и не предполагаешь. Заранее угадать ничего нельзя.