Ванька-ротный

Через десять минут группа Рязанцева и взвод лейтенанта углубятся в лес и нам их придется по следам догонять. Они пойдут медленно и осторожно, осматривая все вокруг себя и впереди. Мы по пробитым следам можем идти ускоренным шагом. Пять-десять минут разницы для нас не играют роли. Мы их успеем нагнать. Между нами такая договоренность: если в нашей группе непредвиденная осечка |вдруг произойдет|, они нас не ждут. Через десять минут они покинут опушку и выйдут на лесную дорогу, перережут телефонную связь и повернут в сторону немцев, которые сидят на высоте под Бондарями.

Я сижу в низине и жду немецкой ракеты. И в это время я четко слышу немецкую речь метров в двадцати от нас. По тропе в нашу сторону идут немцы и мирно разговаривают между собой. Я делаю знак рукой ребятам, которые со мной. Оглядываюсь вокруг. Справа стоит Сергей, слева — трое ребят из головной заставы. Мы тихо, не касаясь обвисших лап елей, освобождаем тропу, припорашиваем снегом свои следы |на снегу|, отходим и приседаем за елями.

Напряжение и ожидание растет. Сколько их там? Какая группа немцев? Кажется, что в ушах начинают стучать их шаги. А немцы спокойно, не торопясь, ничего не подозревая, идут, покашливают, переговариваются меж собой. Прошло несколько секунд, считай, они на десяток метров подошли к нам ближе. Мы их пока не видим, но чувствуем всеми фибрами души.

Тропа идет между опушкой леса и бровкой елей. На тропу нам выглядывать нельзя. Всю обедню можно испортить. Когда они поравняются с нами |как на ладошке|, мы их одним движением глаз, одной секундой, не успеешь |только| моргнуть, всех можем пересчитать. Сколько их идет по тропе? И сколько их приходится на каждого из нас? |Каждый из нас увидит и решит без всякой команды.| Тут дело решается на секунды. Я чуть высовываюсь из-за ели и вглядываюсь в пространство на тропе. Остальные только следят за мной глазами. Я вслушиваюсь в их голоса и делаю вывод, что их трое или четверо. Я зубами снимаю варежку с левой руки и показываю ребятам три растопыренных пальца. Они меня понимают |, опуская ресницы|. Я показываю большой палец, выставляю указательный и еще один, а большой к ладони прижимаю. Это значит, что крайний из нас |лежащий позади| возьмет на себя двух идущих впереди. Попеременно показывая большой и указательный палец я даю знать остальным, что они берут на себя, каждый по одному |идущему сзади немцу|. Я показываю Сергею, что он будет брать последнего. Я подвигал двумя пальцами быстро, быстро, а потом растопыренной пятерней ткнул себе в живот. Это обозначает, что если последний немец броситься бежать назад, Сергей должен короткой очередью всадить ему пули в живот.

Я не стал ждать, пока Сергей мне качнет головой. Немцы были уже на подходе. За пушистым и плотным рядом елей мы расступились по двое. Один из ребят остался на месте. Вот на тропе показался первый немец. Он не спеша подвигал ноги, как бы волоча за собой сапоги. Голова у него вполоборота назад. Он отвечает что-то идущим сзади. Немцев трое. Они цепочкой двигаются по тропе, не глядя по сторонам. У первого на ремне перекинута через плечо винтовка. Второй несет пулемет, обхватив его поперек руками. У третьего винтовка за спиной, в обеих руках по металлической коробке с лентами. Мы начинаем с третьего. Он идет и не знает, что сейчас получит в грудь очередь свинца. Сейчас он сделает еще шага два и получит удар трассирующими, и мир для него померкнет навеки. Первый, который говорит, руки засунул в карманы, винтовка у него за спиной, как у повозочных, у которых в руках вожжи и кнут. Мы с Сергеем меняемся местами. Он будет бить по немцу с пулеметом в руках. Мне нужно брать живьем того, что несет коробки. Первого будут брать без выстрела трое ребят.

Когда второй с пулеметом поравнялся с Сергеем, в него плеснула короткая очередь, патрона три, не больше. Она треснула, как попавший под каблук сапога сухой сучек. Те двое даже не поняли, что это были выстрелы. Они даже успели сделать пару шагов вперед. Спустя секунду выражение лица у них изменилось. Они, как вкопанные, остановились, попятились назад и затряслись. Они увидели, как белые призраки метнулись им навстречу. Они только успели пригнуться, съежиться, напрячь мускулы, чтобы пуститься наутек. А эти белые и быстрые, как видение, фигуры успели уже приставить к их груди свои автоматы. А тот второй, что получил три пули в грудь, опустил медленно свой пулемет, ткнулся коленами, |положил его осторожно в снег|, повернул голову в сторону Сергея, посмотрел на него |и улыбнулся ему| и даже не пикнул.