Вареж. Забытые временем

– Я мечтал стать следователем, – огорошил меня своим ответом Лёша. – В детстве, насмотревшись и начитавшись фильмов и книг о доблестных рыцарях, честных сыщиках, разведчиках, неокрепший детский разум захотел того же. Без страха и упрёка. Но не сбылось… Помнишь, я про неудачи в бизнесе рассказывал? Вот это и была попытка. Адвокатское агентство открывал. Только не срослось у меня с этим. Там другой характер нужен. Честные и правильные долго в этой системе, если в неё попадают, не выдерживают. Или их «ломают» под себя, или они уходят. Понял, что не лежит у меня душа к этому делу. Чувствую – бесполезную работу делаю, никому не нужную, для галочки. А ещё есть такой момент, как моральная усталость. Мир денег очень жестокий. Если жить богато не получается, то лучше уйти. Я ещё и поэтому решил в Вареже дом купить. Простота вылечит любую депрессию. Сейчас моя философия такова – жить легко, в уютном, скромно обставленном домике, получать удовольствие от труда на земле, от растопки бани, прогулок с собакой. С печкой, котом, собакой, женой и детьми. Я считаю – если богатую жизнь не тянешь, то и брось эту ношу в воду. И иди с миром и налегке.

От его слов у меня внутри такое тепло разлилось, что захотелось прижаться к любимому поплотнее и только им дышать, сердцебиение его слушать, и чтоб всю жизнь вместе пройти… Помолчала немного, наслаждаясь его объятиями, а потом спохватилась. Всё никак меня мысли о нашем деле не отпускали.

– Жаль, всё-таки, что та статья об истории Аглаи Соболевской и Вальдеса так и не увидела свет. Мне кажется, такая любовь достойна быть увековеченной в людской памяти. Хорошо, что Лео решил книгу написать. Вот бы её экранизировали!

– Вообще-то я сам попросил девушку не писать об этом, – неожиданно признался Лёша. – Не время тогда было обнародовать всё. Особенно то, что я тоже к этому имею какое-то отношение.

– Дааа? – протянула я.

Вспомнилось, как мы все ждали статью, как жалели, что она не вышла.

– У меня и так бизнес летел к чертям, – пояснил Лёша. – Не нужно мне было светиться. После обнаружения захоронения, в котором оказалось немало ценностей, некоторые могли бы подумать, что я себя неспроста объявил банкротом. Людская молва – она безжалостна и слепа в выборе жертвы. Приписали бы мне разграбление могилы аристократки и попытку завладения несметными сокровищами…

– Но как ты убедил журналистку отказаться от такого громкого материала? Она же им буквально загорелась!

– Как-как… Заплатил. И она запись с диктофона удалила.

– Надеюсь, деньгами? – в шутку уточнила я.

– Увы, да. Натурой не взяла, – Лёша состроил такую же печальную физиономию, как у Чипа.

– Тааак! – я возмущённо толкнула его в бок.

Он засмеялся, снова притянул меня к себе и поцеловал в висок.

Громкий всплеск заставил меня слегка вздрогнуть. Лео поспешил к удочке и стал быстренько сматывать леску.

– Эээ, ты не дёргай так! Сорвётся, – предупредил Лёша, и принялся ему помогать.

– Ну и что вы там поймали? – поинтересовалась я.

Алексей повернулся, чтобы ответить, хотел что-то сказать и застыл, глядя куда-то поверх деревьев. Лео, возившийся с уловом, тоже поднял голову.

– Оу, щет! – воскликнул он.

Тогда обернулась и я. Выше деревьев со стороны Варежа поднималось алое зарево. И только теперь я заметила, что потянуло гарью.

Глава 22

Мы помчались к посёлку. Там уже творилось что-то невообразимое. Люди суетились, куда-то бежали кто с вёдрами, кто со шлангами для полива. Пылал дом Сомова. Крепкое бревенчатое здание полыхало, как факел. Подойти близко мы не смогли. Из-за жара это было попросту невозможно.

Дом находился неподалёку от Варежского ДК – старинного и очень красивого места, построенного ещё в конце XIX века каким-то купцом. Помнится, дядя Миша об этом рассказывал, и возил нас туда, чтобы показать это величественное строение. После революции в громадном особняке с лепниной размещалось Народное собрание, а в 1930 дом стал клубом. Там же проходили встречи поисковиков и любителей истории, которых возглавлял Михаил Андреевич. Их общество носило такое же название, как село – «Вареж». Так что здание это было историческим памятником. И если огонь его затронет, это будет непоправимой трагедией для посёлка.