Варфоломеевские ночи

− Ну, если ты вождь − садись, − сказал председательствующий. — А, по поводу выступления, посмотрим. Сиди пока, не рыпайся.

Едва первый выступающий Володин закончил свою речь, Ленин тут же, не дожидаясь объявления о предоставлении слова следующему оратору, захватил трибуну и начал нести всякую чушь.

− Товарищи! Революция, а где революция там контрреволюция: земля крестьянам в цветочных горшках, мир народам после победы коммунизма во всем мире, фабрики и заводы рабочим, после их смерти, а пока что они имеют право там работать и что ими руководят не капиталисты, а революционные массы с ружьями наперевес. Что не так ˗ пиф˗паф, или в каталажку и прямо в Сибирь. Там, знаете, очень хорошо: я сам сибиряк. Я кончил. Будут ли вопросы?

− Как понять: земля в цветочных горшках?

− Очень просто. Крестьяне же разводят цветы. Где они разводят? в горшках. А что в горшках? Земля. Каждый крестьянин имеет право на землю в цветочных горшках. Крестьян в России много, миллионы. Представляете, сколько тонн земли они израсходуют для того, чтоб наполнить горшки и посадить цветы. Понятно, товарищи? Далее. Я предлагаю грабить кулаков, отбирать у них землю, имущество. Кулаки − ваши враги.

− Ты что, рехнулся, лысый черт. Кто народ будет кормить? И что это за философия Иуды: земля − крестьянам в цветочных горшках? Братцы, гоните этого прихвостня, не пускайте больше на собрания, и не давайте ему слова.

− Ха, я сам взял слово. Я представитель пролетариата, я его вождь. Я вождь мировой революции, а вы заражены философией кулачества как класса. А земля все равно принадлежит крестьянам, они на ней будут трудиться в поте лица… все вместе, в коллективных хозяйствах, там будут получать пайки. Каждому крестьянину паек в зависимости от того, как он будет трудиться, сколько норм будет выдавать на гора. Долой кулаков, долой капиталистов.

В Ленина полетели яйца. Откуда взялись эти яйца, никто не знает. Ильич потом в кругу своих единомышленников хвастался, что это из уважения к вождю рабочих и крестьян.

− Э, крестьяне, как и пролетариат всего лишь навоз истории, − сказал Бронштейн-Троцкий. − Их надо уничтожить, выбросить этот навоз, пусть удобряют землю. А Россию надо заселить евреями. А потом, постепенно уничтожить поляков, немцев, французов и снова заселить евреями.

− Нас не хватит, − расхохотался Ленин.

− Распорядимся. Пусть еврейские девушки ходят раздеты, бросаются на шею евреям из Европы и Америки и больше рожают. Мы разрешим снять с себя одежду, пусть расхаживают по улицам и площадям и хватают мальчиков. А почему бы нет, Владимир Ильич?

− Я тоже над этим думал, но гусских будем уничтожать постепенно. Мы этих дураков вооружим и двинем сначала на поляков, потом на немцев. При их помощи завоюем Европу, а потом посмотрим. Ты, Бронштейн, не торопись, а потом как говорят украинские дураки: не лезь вперед батьки в пекло.

− Ты, коротышка, не задирай нос. Я не меньше сделал для пролетариата, чем ты и мой авторитет в партии огромный, −не сдержался Бронштейн.

− Именем мировой революции молчать, − выкатил глаза Ленин. − Дзержинский! подать сюда Дзержинского. Контрреволюция на носу. Ты, Бронштейн, − контрреволюционер, − громче обычного закричал Ленин.

− Ну ладно. Евреи ссорятся — все равно что мирятся, − примирительно произнес Бронштейн и схватился за брючный ремень.

− Мне секс не нужен, у меня Инесса есть и то я не знаю, куда ее девать. Но ты не думай, я не против однополых браков. Пролетариат должен быть свободен в выборе формы секса.

Бронштейн застегнул брючный ремень и обнял своего друга Ильича обслюнявил его губы.

− Ты знаешь, я тебя безумно люблю и потому жду взаимного ответа, взаимной любви в чисто политическом плане. Вот, допустим, мы победим, мы эту дикую страну заселим евреями, но евреи тоже нуждаются в руководстве. Я тебе уступаю первенство, руководи ими, но ты не вечный, ты можешь помереть в любое время, на тебя может быть покушение, тебя могут застрелить, задушить, повесить, и тебя нет. А мир останется без вождя, − как так? Это невозможно, это недопустимо, это аморально. Чтобы избежать этой всемирной катастрофы, нужен наследник. И этим наследником может быть только Троцкий-Моцкий. А ты не готовишь меня в приемники, ты все мимо. Ты даже на Кацнельсона поглядываешь, Апфельбаума, а на меня нет. Ноль внимания великому человеку, каким являюсь я, Троцкий.

− Это мое дело на кого мне поглядывать. Апфельбаум, например, пишет за меня мои великие произведения, своего рода инструкции для всего человечества. Кацнельсон мне пятки лижет, а ты что? Одними фразами отделываешься. И то у меня крадешь.

− Володя, Бланк, дорогой! с тебя пример беру. Лозунг: мир − народам, фабрики и заводы − рабочим, земля − крестьянам, ты тоже украл у эсеров и во всех статьях приписываешь себе. Так что — баш на баш.

7