Варяг

После того как якорь был сброшен в воду и суда, хрустя камышом, замерли, я осторожно выдернул болт из щита. Хорошо, сулица не застряла в нём, а, отскочив, упала на палубу, не пришлось ещё с дополнительной тяжестью ходить. Теперь самое сложное – вытащить болт из руки. Сбегав за своими медицинскими инструментами, я осторожно разрезал руку и аккуратно извлёк его, потом прочистил рану и изредка, сквозь стиснутые зубы, рыча от боли, промыл и зашил рану, крепко забинтовав. Одной рукой было неудобно, да и шатало меня как от боли, так и от потери крови, но после перевязки стал ощупывать рёбра. К счастью, с диагнозом я ошибся: синяк большой будет, но рёбра целые. Приведя себя в порядок, повесив раненую руку на косынку, я перелез на борт ушкуя и стал его осматривать. Кончик шашки так и жалил, хоть ранен был тать, хоть убит. Недобитков мне ещё не хватало.

Вдруг снизу в палубный люк кто-то застучал, доски палубы аж били по ногам, и раздались крики о помощи.

– Кто там? – подойдя к люку в трюм, спросил я.

– Люди мы, новгородские. Я торговец пушниной Матвей, со мной один из команды моей ладьи, а ещё шесть девушек на продажу. Это судно людоловов. Мою ладью сегодня бандиты на рассвете на щит взяли. Всех побили.

– Ясно, сейчас открою.

Скинув запор с люка, я откинул его и скомандовал:

– Выходите по одному.

– Не можем мы, связанные.

– А стучали как? – удивился я.

– Матрос мой встал и головой, подпрыгивая, стучал. Сейчас без сознания.

– Хорошо постучал, – невольно хохотнул я.

Присев рядом с люком, я всмотрелся в темноту трюма. Когда глаза привыкли, действительно увидел рядок девушек – вот гады-людоловы, самых красивых и фигуристых отбирали, – а также двух связанных окровавленных мужчин. Один был без сознания и с большой шишкой на голове. Во втором по одежде легко можно было опознать торговца.

Лестницу я нашёл у кормы, к борту была привязана. Отвязал и спустил в трюм, после чего ещё раз осмотрелся. Все девушки были с кляпами, то-то так тихо, а вот торговец от кляпа избавился, под его ногами лежал кожаный обслюнявленный комок, поэтому и мог говорить. Достав нож, я перерезал путы, освободив всех, и велел подниматься наверх. Матрос пришёл в себя, когда на него ведро воды вылили, и мы вдвоём, раздевая татей до исподнего, стали сбрасывать их в воду. Всех отправили, в живых никого не было, я и каюты осмотрел. Кстати, хоть и речное, но большое судно, на борту порядка тридцати татей было. Торговец, увидев хозяина судна, его тело, нашпигованное картечью, долго пинал, проклиная. Товар, людей и судно он потерял. Взяли их легко, ладью повели, видимо, в отстойник, в команде не было десяти человек, а вот его решили в рабство продать. Хорошо, я им подвернулся.

Когда все трофеи мной были осмотрены и с помощью девушек перенесены на баркас, я их занял, чтобы больше не плакали, работа помогала, стал думать, что делать дальше. Все девушки перешли ко мне на борт, ушкуй берём на буксир, к его корме привязали мою лодку. И все вместе плывём на борту моего судна. На моей жаровне девушки приготовили похлёбку, вполне сытную. Весь запас лепёшек, что я напёк у крепости Орешек, гости съели. Вот чай, особенно с мёдом, изумил всех, ничего подобного они не пробовали, очень необычный вкус. Чай пока не был распространён на Руси, чаще пили сбитень, квас или морс, а тут такой необычный напиток. Торговец тоже его распробовал и, подсев, расспрашивал, что это и откуда. Узнав, что из Индии, покивал и предложил купить у меня немного чая.

Ночь прошла спокойно, практически тихо. Лишь одна из девушек внезапно заревела ночью, но её успокоили. О причинах слёз я так и не узнал, мне не сказали, да и не интересовался я. Со вчерашнего вечера, с момента нападения, до сегодняшнего утра река была пуста, нам так никто и не встретился, поэтому после завтрака, – всё же девушки на борту мастерицами в приготовлении блюд оказались, – снявшись с якоря, мы выбрались из камыша. Несмотря на то что ушкуй засел крепко, мы сдёрнули его буксиром, чуть канат не порвали. Девятко, так звали матроса, который так и ходил с крупной шишкой на голове, убрав шест, с помощью которого столкнул буксир на стремнину, поднял с торговцем парус. Девятко мне нравился своей хозяйственной жилкой. Вчера всё ценное помог мне на борт баркаса перегрузить, а потом на моей лодке выловил все вёсла, выпавшие с ушкуя, и вернул их на борт. До наступления темноты отмыл палубу ушкуя от крови и даже сделал небольшой ремонт, где были повреждения от картечи, которую выковырял из дерева и отдал мне. Те, конечно, помятые, но пригодятся ещё. Он вообще не сидел, и такое впечатление, что просто не умел это делать, отдыхать.

После освобождения Матвей стал искать моих павших товарищей и, не найдя, спросил, где они, изумившись моему ответу, что я один. Ещё больше изумился, что я князь, последнее я особо и не скрывал. Он и не слыхивал, что опытную ватажку татей кто-то смог бы побить в одиночку. Даже с помощью огненного боя, выстрелы тот слышал, но всё же. Только и ходил, покачивая головой.