Варяги и Русь

Дня через два струги с дружинами князя уже плыли вниз по Днепру. Владимир был с отцом. Бабушка нежно простилась с ним. Юноша до слез был тронут той лаской, той нежностью, с которыми старая княгиня проводила его до струга, но лишь только он очутился в кругу воинов, новые впечатления овладели им.

Поход был не из трудных. Восстало одно из племен, живших в низовьях Днепра, и если князь Святослав пошел на непокорных сам, то лишь для того, чтобы посмотреть, каков будет в схватках его сын, которого он так долго не замечал.

И юный Владимир доказал себя воином, не уступающим в доблести даже старым, испытанным соратником своего отца. Во всех сечах он был первым; когда же возмутившиеся были укрощены, он выказал себя и мудрым правителем, сумевшим так очаровать побежденных, что они просили у Святослава оставить им своего сына правителем. Но у князя были уже планы относительно сына Малуши, и, покончив с подавлением мятежа, он, побывав в Дунайских гирлах, поспешил вернуться в Киев.

До древней столицы южной славянщины оставался всего только один переход, когда князь решил дать отдых своей дружине и причалил к берегу свой струг.

II

Едва только раскинулся лагерь, несколько юношей, товарищей Владимира, начали собираться на охоту в черневший на горизонте лес. Не сиделось молодцам, так и кипела молодая кровь. Вечно бы скакать им стремглав в погоне за турами, вечно бы выслеживать медведя, вечно бы переживать мгновения смертельной опасности.

Владимир с завистью смотрел на сборы своих сверстников. Ему страстно хотелось присоединиться к ним, но отец приказывал остаться, и юноша не осмелился ослушаться.

Среди собравшихся юношей особенно выделялся Зыбата. Он был еще очень молод — всего только восемнадцатую весну пережил он. Тем не менее в юноше уже чувствовался настоящий богатырь. Роста он был среднего, но широк в плечах и высок грудью. Голубые глаза смотрели ласково и приветливо. Легкий, едва заметный пушок появился уже на подбородке и на верхней губе, густые белокурые волосы низко спускались густой волной на плечи. Уже по этому было видно, что Зыбата не пришлый варяг, а природный славянин. Варяги носили чуб или связывали волосы в косу, славяне же, в особенности днепровские, всегда отпускали волосы, считая это лучшим украшением мужчины.

Впрочем, при Игоре и Ольге уже не было особенного различия между славянами и пришельцами: и те, и другие жили в мире, и если между ними происходили ссоры, то это было вовсе не последствием распрей, а только результат мимолетных вспышек. Зыбату же все среди варягов любили, как своего. Юноша был ласков и почтителен со старшими, справедлив и уживчив со сверстниками. В боях он показал себя удальцом, не уступающим в доблести дружинникам Святослава, но в то же время он отличался неизмеримой добротой к тем, кто был слабее его.

Зыбата одним из первых собрался на охоту, как только дружинники Святослава остановились на привале. Он тщательно выбрал себе рогатину, подобрал топор с удлиненной ручкой и занялся осмотром самострела.

— На медведя, Зыбата? — спросил, подходя к нему Владимир.

— Да, княжич! — весело отозвался юноша. — Их тут кишмя кишит, говорят!

— Один?

— А то как же! Ходить скопом и скучно, и нечестно… Один на один — справедливый бой!

— С медведем то?

— А что же?

— Да ведь зверь-то посильнее тебя будет?

Зыбата тряхнул головой.

— Ну, это еще кто как думает!

Владимир с восхищением посмотрел на юношу.

— Счастливый ты, Зыбата! — сказал он.

— Уж будто и счастливый! — пробормотал тот.

— Вот идешь, куда хочешь.

— А тебе, княжич, разве нельзя?

— Нельзя! Батюшка при себе велел остаться.

Зыбата усмехнулся.

— Чему это ты? — вдруг покраснел Владимир. — Уж не надо мной ли.

— Нет, нет, княжич, — поспешил успокоить его юноша, — я ни над кем не смеюсь, а тем более над тобой никогда смеяться не буду. Только…

— Что?

— Предсказание помнишь?

— Ах, да, — весело рассмеялся Владимир, — это что мне не следует бояться ни медведя косматого, ни тура разъяренного, ни печенега лютого, а бояться следует своей собственной крови.

— Вот, вот, княжич! Прости, тебя бегут звать к князю, а мне в путь пора.

С этими словами Зыбата легко вскочил на неоседланного коня и, сжав бока его коленями, быстро поскакал вперед.

Это был старый вековой лес, отживающий, переставший уже производить молодую поросль.

Зыбата стоял перед ним в нерешительности. Не то чтобы он испытывал какой-нибудь страх, нет, ничего подобного не было у него в душе: он думал теперь о том, чтобы не заблудиться, если он попадет в чащу. Но и этого он не боялся. Он не раз уже бывал в таких лесах. По звездам умел он находить в них дорогу; он опасался только лишь того, что заплутается в лесу и не успеет возвратиться назад к тому времени, когда отряд снимется с места.

«Чего это я, — вдруг пришло ему в голову, — ведь до Киева совсем близко; обратно на Днепре я найду дорогу, если и опоздаю, так не беда, всегда успею нагнать своих».

Это соображение успокоило его, но что-то удерживало Зыбату. «А не лучше ли подождать товарищей?» — размышлял он.