Варяги и Русь

— В гостях-то хорошо, — ответила своей обычной уклончивой фразою Ольга, — а дома все-таки лучше.

— Ты говоришь это справедливо, но скажи: помнишь ли ты один твой разговор с Романом?

— Мы часто говорили с ним… Напомни мне, о чем был наш разговор?

— Он предлагал тебе стать его женой… Помнишь?

— Помню…

— И ты согласилась на это?

— Ты прав, я согласилась…

Роман бросил выразительный взгляд на императора. Патриарх Полиевкт с нескрываемым изумлением прислушивался к их разговору.

Он хотел что-то сказать, но Роман перебил его.

— Так как же ты уезжаешь, — воскликнул он, — не назначив по крайней мере дня нашей свадьбы?

Ольга всплеснула руками, услышав эти слова.

— Да, да, — поддержал своего наследника Константин, — и я тебя прошу об этом. Но что значит твое удивление? Назначь день, и мы отпразднуем его великолепным торжеством.

— Да что ты, император, — воскликнула Ольга, — опомнись, какая свадьба?

— Но ведь ты же согласилась на брак с ним? — удивился Константин.

— Да, согласилась!

— Что же тогда мешает?

— Да ты вспомни, кто ты мне? Ведь ты воспринимал меня от купели, ты мой крестный отец, а Роман, стало быть, мне брат… Разве у христиан женятся братья на сестрах?

Эффект, произведенный ее ответом, был поразительный.

Молодой легкомысленный Роман не выдержал и громко рассмеялся. Патриарх Полиевкт, глядя то на Константина, то на Романа, укоризненно качал головой, император некоторое время не мог вымолвить ни слова.

— Ты перехитрила нас, женщина, — только и смог он сказать, когда дар речи возвратился к нему.

VIII

Ольга возвратилась на Днепр.

Пресвитер Григорий стал ее духовным отцом.

Святослав, любивший и почитавший мать, уступая ее просьбам, воевал только с печенегами, ходил покорять яссов и ятвягов, но Византию оставлял в покое, хотя не скрывал, что после смерти Ольги он сейчас же отправится на Дунай.

Ольга, помня советы Ирины, приняла на свое попечение малютку Владимира, и он, находясь всегда со своей мудрой бабкой, присутствовал и при ее беседах с Григорием, и даже нередко бывал на христианских богослужениях, усердно посещаемых начавшею уже стареть киевскою княгинею.

Византийские властители, не видя с ее стороны намерения поспешить с заключением договоров, решили напомнить киевской княгине об ее обещаниях.

К Ольге из Византии было прислано посольство, которому император приказал сказать киевской княгине:

— Я тебе много дарил, потому что ты говорила мне: «Вот возвращусь я на Русь и пришлю тебе богатые дары: рабов, воску, мехов и пришлю тебе и войско на помощь». Когда же вспомнишь ты это?

Ольга велела ответить императору:

— Когда ты столько же постоишь у меня на Почайне, сколько я стояла у тебя в гавани цареградской, тогда дам тебе обещанное…

Часть восьмая Перед рассветом

I

Князь Святослав Игоревич возвращался из похода. Он был не из удачных. Княжеская дружина сильно поредела. Много воинов полегло на берегах Дуная, но ни князь Святослав, ни его соратники над этим не печалились. Как-никак, а все-таки они из всех боев вышли победителями и возвращались на родимый свой Днепр по доброй воле.

Был уже близок и желанный отдых. Дружина киевского князя, пройдя морем из Дунайских гирл в устье Днепра, теперь поднималась вверх по течению реки.

Струги двигались медленно: трудно было грести против сильного течения. Близость Киева заставляла гребцов забывать усталость; они взмахивали веслами, не обращая внимания на пот, градом катившийся по их щекам. Испарина вымочила их рубахи, жар томил, но никто из гребцов даже и не думал оставить весла.

Святослав сам был для всех примером неутомимой выносливости. Он шел на передовом струге и правил его кормовым веслом. Князь сидел на кормовом возвышении, ни на мгновение не выпуская из рук тяжелого «правила», которым он так искусно управлял. Суденышко скользило по волнам, не уклоняясь от прямой, будто заранее проведенной по Днепру, линии.

Как и все обитатели Крайнего Севера, Святослав был русоволос. Густые, нависшие над запавшими глазами брови были седы, длинные усы, словно змеи спускавшиеся на грудь князя, также были тронуты сединой; клок волос, единственно остававшийся на выбритой голове, выцвел под лучами солнца.

Ближе всех к Святославу, на корме, полулежал, опираясь на подогнутую руку, совсем молодой воин. В чертах его красивого лица было отдаленное сходство с чертами лица Святослава. Голубые глаза его смотрели ласково и весело; иногда на губах красавца вдруг появлялась веселая улыбка, делавшая его еще более привлекательным, еще более милым. В чертах этого юноши уже проглядывала почти чистая славянская кровь, только немного сдобренная кровью холодного сурового Севера.

Это был младший из сыновей Святослава — Владимир, любимый воспитанник матери своего отца, княгини Ольги.