Варяги и Русь

Мало обращал суровый отец внимания на этого своего сына. Он как будто не замечал Владимира, пока тот был ребенком. В то время, как старших своих сыновей он, лишь только поднялись они на ноги, стал приучать к трудностям походной жизни, учил проводить дни на коне, брал с собой на охоту, Владимир словно ускользал от его внимания. Когда Святослав бывал у матери в тереме, напрасно старалась княгиня Ольга показать своему сыну любимого внука. Святослав холодно смотрел на мальчика и равнодушно отворачивался от него.

Такая холодность беспокоила престарелую княгиню. Как-никак, а Владимир вместе с другими братьями все-таки являлся наследником. Ольге страстно хотелось, чтобы именно ее любимец, а не другие сыновья Святослава, стал великим князем киевским, но при всей своей мудрости и изворотливости княгиня не знала, как это сделать, и заботилась пока только о том, чтобы Святослав не обошел Владимира при наделении своих наследников уделами.

«Забудет он его, видит редко, — сокрушалась Ольга за своего любимца. — А он из всех внуков лучший!»

Ольга в то время уже была в преклонном возрасте. Вся нежность, на которую она была способна, обратилась теперь на внука. Ольга видела в нем обиженного, и своей нежностью стремилась возместить то, в чем отказывал ему отец.

Но вдруг все изменилось. Святослав, посетив как-то престарелую мать, заметил сына.

Владимир в то время был уже юношей. Высокий, статный, красивый, он произвел впечатление на отца. Святослав был мечтателем; это была богато одаренная натура, жаждавшая сильных ощущений.

— Вырос, поднялся, — говорил Святослав, — за дело пора!

Ольга ясно увидела, что во взоре сына отражается не обычная холодная суровость, а теплая, нежная ласка.

— На твоих глазах поднимался малый, — произнесла она.

— Спасибо тебе мать, такого молодца ты мне вырастила! Только он, быть может, молодец-то только с виду.

Лицо присутствовавшего при этом разговоре Владимира вдруг так и запылало ярким румянцем. Лоб нахмурился, глаза сверкнули недобрыми огоньками.

— Прежде испытай, батюшка, — твердо произнес он, — а потом уже и охаивай, а себя в обиду я никому не дам.

Святослав засмеялся.

— Ого, какой… волченок! — сказал он.

— Твой он сын, твой, — вступилась за любимца Ольга, — твоя кровь!

— Знаю! Только рос-то он меж женщин, этого боюсь.

— Сам виноват!

— Теперь поздно говорить, кто прав, кто виноват, — нахмурился князь, — а попытать попытаю, каков он…

С этими словами отец махнул рукой, подавая сыну знак, чтобы он оставил его наедине с матерью.

Владимир поклонился отцу и ушел. Святослав и Ольга остались одни.

Святослав, оставшись наедине с матерью, некоторое время молчал, не решаясь начать разговор.

— Вырос сын Малуши, — наконец вымолвил он. — Спасибо тебе, мать, это ты подняла мне его.

Святослав заметил, какое впечатление произвели его слова, продолжал:

— Боюсь только, не обратился ли он и сам в женщину, живя между женщинами.

— Посмотри прежде, а потом и говори, — воскликнула она, — сказано ведь тебе…

— Я так и сделаю, мать, так и сделаю!

Святослав засмеялся. Ольга посмотрела на него. Она поняла, что сын уже принял решение относительно ее любимого внука.

— Что ты задумал? — воскликнула она.

— Посмотрю, каков сын Малуши, — отвечал Святослав, — Ярополком я доволен, Олегом тоже. Молодец! Я ему отдам древлян, — Святослав беззвучно засмеялся, — а о Владимире у меня свои думы… Посмотрю, каков он, да и пусть принимается за дело… Я, мать, может быть, отдам ему Новгород, если только он окажется достойным.

— Новгород? Владимиру! — воскликнула Ольга.

— Отчего же ему не сесть в Новгороде?

— Святослав, он так юн еще!

— Я дам ему Добрыню в пособники.

— Новгород и вся Ильменская земля полна язычников.

— Я забыл, мать, что ты уже христианка.

— Да, я христианка, и молю Господа моего, чтобы он и тебя просветил, чтобы и ты стал христианином. Святослав, крестись, умоляю тебя!

Князь покачал головой и сказал:

— Нет, мать, не будет этого, быть не может!

— Отчего?

— Поздно, мать… Потом же я задумал одно дело.

— Скажи какое, сын?

— Мне Киев давно уже скучен, я не хочу оставаться в нем. Простору здесь мало, воли мне мало.

— Что же ты думаешь?

— Уйду с Днепра!

— Куда?

— На Дунай! Там простор, приволье.

Ольга покачала своей седой головой.

— Дай мне умереть сперва, — сказала она.

— Нет, мать, ты должна жить. Ты будешь править Русью за меня. Ярополк, Олег, Владимир будут твоими помощниками; остальным сыновьям тоже дам земли, воды и народу, и все они будут у меня править Русью, а ты станешь над ними. Вот что, мать, собирай Владимира. С виду он красная девица, посмотрю, какой он будет в бою. Прощай, мать.

Ольга знала, что удерживать сына бесполезно.

— Ты пойдешь на Дунай с Владимиром? — спросила она. — Не рано ли ему?

— Нет, я спущусь по Днепру. Есть у меня на низовьях дело. Мне бы поглядеть только, каков Владимир, а там, если не надумаю взять с собой, сделаю так, как говорил тебе. Прощай же.