Варяги и Русь

Вид старика поразил его. Андрей, незадолго до того величественный и гордый, теперь весь поник, но просветлевшее его лицо так и сияло дивным внутренним светом.

Улыбка добрая, ласковая играла на его губах, взор светился не гордостью, а любовью.

Зыбата кинулся к нему.

— Отец мой, ты был так добр ко мне. Ты ласкал меня, как родитель ласкает свое детище, — торопливо заговорил он, припадая к старцу, — скажи мне, что с отцом? Отчего он так дрожит…

— Дитя мое! Велик Бог христианский! Неведомыми путями ведет он каждого из нас на путь смирения. Унимается гордыня человеческая, и смиряется дух.

Не то рев, не то вопль, скорее походящий на звериный, чем на голос человека, прервал старца.

Все взглянули в ту сторону, откуда раздались эти звуки.

Извиваясь всем телом, как змея, полз к Андрею избитый Прастеном печенег. Его окровавленное посиневшее от побоев лицо было ужасно. В его широко раскрытых глазах ясно отражались и ужас, и удивление, и скрытый восторг. Он полз, припадая к земле, пока не очутился у ног Андрея.

— Ты… ты… — лепетал он, — ты заступился за меня!

Андрей склонился к нему.

— Встань, брат мой, встань, друг мой, — произнес он, — и позволь мне тебя, обиженного, гонимого, прижать к груди своей…

Он стал поднимать старого печенега.

— Ты… ты… — хрипел он, — узнал меня?

— Да, брат мой! — твердо сказал Андрей.

Печенег захлебывался слезами. Андрей наконец поднял его.

— Ты… ты.. — ревел печенег, и в этом его реве слышался отзвук мучительной душевной боли.

Вместо ответа старец христианин поднял его и обнял.

Все свидетели этой сцены, происходившей на лесной поляне, почувствовали и смущение, и недоумение.

— Старик, кто ты! — кинулся к Андрею Зыбата.

Он схватил Андрея за руки и, ожидая ответа, пытливо вглядывался в его глаза, страстно желая найти в них разрешение мучительного вопроса.

— Кто ты? — повторил он. — Скажи мне?

— Пусть тебе скажет твой отец, Зыбата! — сказал старец.

Но Прастен стоял как окаменелый. Потом он вдруг бросился к ним и с силой оторвал его от Андрея.

— Прочь, несчастный, — закричал он, — прочь! Беги, спасайся.

— Батюшка, что ты? — забормотал юноша. — От кого бежать?

— От него! Он погубит тебя!

— Да кто же он, этот старик, батюшка!

Этот вопрос как будто привел в себя Прастена.

— Кто? — закричал он. — Разве я не говорил тебе про него? Ведь еще утром я говорил тебе о нем.

— Батюшка, — воскликнул Зыбата, — это Стемид?

— Он… мститель…

Зыбата оглянулся и с ужасом смотрел на старца.

Тот, оставив печенега, шел к Прастену. Юноша инстинктивно сделал движение вперед и заслонил собой отца.

— Я рад, что ты узнал меня! — сказал Андрей.

— Отойди! Что ты хочешь? — глухо закричал тот.

— Что я хочу, Прастен? — заговорил Андрей. — Ты разве не знаешь этого? Иль ты забыл? Между нами кровь…

— Ты хочешь мести? Возьми меня… Убей…

— Нет! Ты не христианин, ты не знаешь, что нам Господь Бог сказал: «Мне отмщение и Аз воздам». И Он, милостивый, уже отомстил и мстит за меня самой страшной, самой ужасной местью, какая только возможна. Я отомщен уже, Прастен!

Отец и сын с удивлением смотрели на Андрея.

— Да, Прастен, мой Бог отомстил за меня! — продолжал тот. — Ты отнял у меня единственного сына. Твой сын, единственный сын твой, умирающий, пришел ко мне, и я вернул его к жизни. Я возвратил его тебе здоровым и невредимым. Но сделал это, Прастен, не я, а Господь Бог мой, который повелел прощать нам ненавидевших нас. Ты взял, Прастен, моего сына, я сохранил и возвратил тебе твоего, мы квиты.

— Андрей! — сказал Владимир. — Правду говорила моя покойная бабка, что ты лучший из людей!

Старец не обратил внимания на эти слова и сказал:

— Отойди, Зыбата, теперь у меня есть дело к отцу твоему.

Но Прастен и сам оттолкнул сына и, вытянувшись во весь свой огромный рост, произнес гордо:

— Вот, я перед тобой, Стемид; я знаю, ты хочешь моей крови, убей меня, это твое право… Ты мстишь…

— Да, Прастен, я мщу, но мщу так, как повелел мне Бог мой, — заговорил Андрей, — месть моя ужасна. Никакие муки не могут сравниться с ней…

Владимир, Зыбата, Улеб затаили дыхание.

Зыбата торопливо в немногих словах передал Святославову сыну, что произошло между Прастеном и Стемидом.

Андрей продолжал:

— Да, Прастен! Много-много времени прошло с тех пор, когда ты меня видел в последний раз. Я-то тебя видел часто. Ведь давно уже я живу в этом лесу, ох как давно… Не стариком седым я пришел сюда, и здесь вот и сгорбился, и поседел как лунь… Часто и близко я видел тебя, Прастен. Скажи мне, Прастен, ты ведь чувствовал, что я близко.

Прастен вдруг выпрямился. Его ужас и удивление прошли.

— Зачем ты говоришь все это, Стемид? — с усмешкой заговорил он, — зачем ты мне грозишь своей местью? Ты забыл, что и я еще крепко держу в руках меч и сумею постоять за себя…

— Верно, Прастен, верно, — добродушно сказал Андрей, — ишь ведь ты какой молодец! На тебя и года не действуют. Крепок ты, как дуб…

— Ты смеешься надо мной!

— Да нет же, Прастен, нет, я только говорю правду…

— Так и я тебе скажу. Ты сам говоришь, что ты не раз видал меня, что бывал от меня совсем близко.

— Да, Прастен, совсем близко…

— И ты не отомстил мне…

— За что?