Варяги и Русь

— Верую! — прошептал чуть слышно Аскольд.

VI

Тотчас же весь этот разговор стал известен Вардасу и патриарху.

— Да, судьбы Божьи неисповедимы! — сказал патриарх Фотий. — Но я вижу еще дальше. Вам известно, что образовались два славянских государства: одно на севере, на озере, которое называется Ильмень, другое — на Днепре. Северные варяго-россы грубы, нрав их неукротим и борьба с ними очень трудна. Их и чудо, подобное совершившемуся на наших глазах, не устрашило бы… Но теперь и они для нас безопасны. Если между Византией и киевскими варягами установится прочная связь, то нам нечего бояться северных. Киевские варяго-россы не допустят своих ильменских соплеменников до нас.

— Ты прав, блаженный! — воскликнул Василий. — Киев прочно будет связан с нами.

— Если только они примут крещение по обрядам нашей церкви.

— Они примут!

— Тем лучше для них.

Патриарх с минуту помолчал, потом заговорил снова:

— Тогда ты действуй в этом направлении, но прежде всего я хочу видеть обоих вождей варваров. Я хочу знать насколько их сердца приготовлены для принятия света и истины…

Свидание с патриархом было подготовлено вскоре Василием.

Когда князья введены были к Фотию, то патриарх был окружен такой пышностью и великолепием, что простодушные норманны поверглись перед ним ниц.

— Встаньте, — сказал им Фотий, — поклоняйтесь Единому Богу, я же недостойный и смиренный служитель Его на земле… Призвал я вас, чтобы говорить с вами. Слышал я уже от многих теперь, что смягчились сердца ваши и желаете вы познать истинную веру в Бога живого… Отвечайте, правда ли это?

— Правда! — твердо отвечал Аскольд.

— Вы радуете меня, и на небесах радость… Посмотрите на небо, которое вело вас к истине: ты, витязь, — обратился патриарх к Аскольду, — был в горе, тоске и отчаянии, ты поддался им и поднял меч на святой город, но небо показало вам свою силу, разметав вас по морским пучинам. Не затем ли оно привело вас сюда к святому городу, чтобы просветить и вразумить вас? И не свершилось ли это? Правду ли я говорю? Отвечайте!

Оба князя ответили утвердительно.

— Я рад тому, что вы сами сознаете это! — продолжал патриарх. — Но если вы познаете истину, то должны утвердиться в ней крещением… Вместе с этим вы должны забыть все ваше прошлое, вы должны вновь родиться и стать другими людьми. Вы должны возлюбить другого, как самого себя, забыть про битвы, про войны и быть готовыми лучше самим умереть, чем пролить кровь брата вашего.

Голос Фотия звучал с необыкновенной торжественностью.

— Отвечайте! Готовы ли креститься вы? — строго спросил патриарх.

— Готовы! — в один голос отвечали князья.

— И не отступите от этого решения?

— Нет!

— Тогда примите мое благословение, и вы будете скоро причтены к Христову стаду, заблудшими овцами которого вы были досель.

Он встал со своего трона и благословил склонившихся перед ним киевских князей.

Но Вардас не намеревался ограничиться одним только крещением киевских князей.

Хотя он видел, что и тот, и другой совершенно изменились под влиянием патриарха, ежедневно наставлявшего их в правилах христианской веры, старый хитрец задумал еще прочнее приковать к Византии обоих ее недавних врагов, приставив к ним преданных людей и людей таких, которые могли бы приобрести на Аскольда и Дира безграничное влияние.

— Когда мне удастся это, я наконец успокоюсь! — говорил он Македонянину.

— Но, несравненный, прости моему неразумию, — недоумевал тот, — я не вижу, как это можно устроить.

Вардас с хитрой улыбкой посмотрел на своего любимца.

— А как бы ты думал, Василий? — спросил он.

— Я уже сказал, что ум мой не находит средства…

— Додумай!

Македонянин пожал плечами.

Право не знаю. Таким человеком мог бы явиться друг, но для того, чтобы завязались узы дружбы, пребывание варваров слишком кратковременно. Кроме же друга, вряд ли кто мог бы иметь на них влияние…

— Так, так! Ты, мой Василий, на верной дороге, — закивал Вардас головой, — ты совершенно справедливо говоришь, что только друг мог бы сдерживать варваров.

— Но где же взять его? Ведь в дружбу войти нельзя насильно или против воли.

— Справедливо, но это касается мужчины, а что ты скажешь о женской дружбе?

Василий улыбнулся.

— Я начинаю понимать тебя, великий! Ты хочешь…

— Женить варваров на наших девушках! — закончил за него Вардас. — Это будут самые прочные цепи, которые прикуют их к престолу нашего Порфирогенета.

— Мудрейший, ты прав, как и всегда, — воскликнул Македонянин, — твой ум всеобъемлющ, и я могу только преклониться перед ним… Ты прав! Ничего прочнее таких цепей не может быть. Но, признаюсь, я опасаюсь одного…

— Чего?

— Будь милостив и выслушай меня, хотя я заранее уверен, что ты найдешь средства избежать затруднений.

— Говори, говори!

— Я боюсь, найдется ли в Византии женщина, которая решилась бы стать женой варвара?

Вардас улыбнулся.

— Ты думаешь, что это будет трудно?

— Да, мудрейший!