Варяги. Славяне. Русские

Художественный образ произвел впечатление. Представлялся ровный строй русских дружинников, уходящая к горизонту стена красных щитов и стоящие за этой стеной воины. Прошли годы, и я узнал, что в дружине Игоря пехоты не было. В степи в наступательной операции против кочевников пехота — бесполезная обуза.

Но когда я представлял конный строй, образ поля, перегороженного красными щитами, пропадал начисто. Во-первых, щиты слишком высоко от земли, а ограда обязательно имеет связь с землей. Во-вторых, щиты не образуют сомкнутого ряда — конники отстоят друг от друга дальше, чем пехотинцы. В-третьих, впереди щитов — конские головы.

Образ степи, перегороженной красными щитами, скорее мог родиться в сознании человека, наблюдающего пехотный строй, готовящийся отразить атаку кочевников. А это соображение уводит нас в те времена, когда в Поднепровье жили росы, которых не могли носить кони. Поэтому с кочевниками они должны были сражаться пешими. Само выражение «перегороженное поле» подразумевает оборонительный бой, а никак не наступательный. Таким образом, строки о поле, перегороженном щитами червлеными, родились еще в дославянскую эпоху, а значит, и звучали сначала не на славянском языке. Яркость образа способствовала тому, что он перешел в славянскую песню, откуда попал в «Слово…».

Еще одно веское доказательство компилятивности «Слова…» — его мозаичность. Об этом, в частности, пишет В.И. Стеллецкий. «Уже во вступлении мы наблюдаем основную особенность композиции «Слова о полку Игореве», здесь нет последовательного изложения событий, произведение состоит из слитых в единое целое строфических отрывков… Изучая пробные зачины, выдаваемые автором за бояновские, мы видим, что это сроки стихотворного склада, которые нельзя иначе оценить, как строки устной народной поэзии» [158, с. 20].

«Композиция «Слова…» прихотлива, мозаична и зависит не от дальнейшего членения его на части, а построена на ином принципе, а именно на принципе вольных строф, объединяющихся в группы или комплексы, посвященные тем или иным темам и подтемам…» [158, с. 22].

В дальнейшем анализе В.И. Стеллецкий признает, что такая структура для литературного произведения необычна, но высказывает мнение, что таковы были нормы и каноны сочинительства в XII в., но другие произведения подобного жанра до нас не дошли, поэтому композиция «Слова…» кажется такой необычной.

Это мнение, а отнюдь не факт. Версия, предложенная выше, гораздо лучше объясняет странную композицию поэмы, т. е. ее составленность как бы из отдельных отрывков и различный стихотворный размер строк поэмы. Русские былины не знают такой композиции. Даже былины большого размера имеют логически более взаимосвязанный текст и единую ритмику. А ведь былины сочинялись конкретными людьми и по канонам того времени, когда возникло «Слово…».

Б.А. Рыбаков пытался странности поэмы объяснить тем, что в дошедшем до нас списке были перепутаны некоторые страницы, а одна вообще утеряна. Исходя из этого, он попытался расположить текст поэмы «правильно» [153, с. 55–67]. Можно согласиться, что у академика структура текста поэмы более логична, нежели у создателя, но ведь создатель работал не с текстом, а слагал его из фрагментов песен, находимых в своей памяти. К тому же на слух. Ему было труднее.

Еще один интересный вопрос: строил ли создатель поэмы свое произведение «на чистом месте», из отдельных поэтических блоков, или у него был «кристалл роста», т. е. песнь или поэма, которая послужила основой произведения, в которую вставлялись новые поэтические фрагменты, в которой видоизменялись имена, действия, реалии времени? Ответ будет утвердительным: была старинная песнь или поэма, перекликающаяся своим содержанием с событиями конца XII в. и теми идеями, которые хотел выразить создатель «Слова…».

Прежде всего, об этом говорит полное название самой поэмы: «Слово о полку Игореве, Игоря, сына Святославова, внука Олегова». Зачем после основного названия следует целая генеалогия основного героя поэмы? На странность в названии обратил внимание В.А. Чивилихин. Эту странность он истолковал так, что поэма написана самим Игорем, князем Новгород-Северским, и слова «.. Игоря, сына Святославова, внука Олегова» — следует читать как авторскую подпись, указывающую на личность сочинителя.