Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе XI и XII веков.

А мы из такого образчика можем почерпнуть надежду, что почтенный сановник императора Алексея Комнина не будет слишком много мудрствовать со своими источниками; благонадежно будет держаться своего основного текста, но зато — где вознамерится комбинировать его с другими попавшимися под руку сведениями, сделает это не всегда разумно и внимательно. Далее: Пселл в своей истории очень подробно описывает события той ночи, которая привела Романа Диогена на византийский престол; а что он хорошо знал все подробности дворцовых происшествий, в этом нет никакого сомнения, ибо он именно и был главным советником императрицы Евдокии и воспитателем ее сына. Между тем Пселл, сопровождавший Евдокию в спальню ее сына, присутствовавший при объяснении матери с сыном и при той сцене, в которой юный Михаил признал мужа своей матери своим отцом и соимператором, ничего не говорит о какой-либо оппозиции с той или другой стороны.

Из этого не следует, что факт, сообщаемый Скилицей, должен быть отвергнут. Мы не можем только поручиться за то, что он действительно должен стоять на том месте и в той связи, в какой он стоял в представлении Скилицы, или, по крайней мере, в какой он очутился под его пером. Другими словами: нельзя сказать наверное, относится ли факт сопротивления Варягов к подробностям драмы, разыгравшейся внутри Влахернского дворца в ночь на 1-е января 1068 года, [335] или же он случился после того как во дворце уже все было решено, то есть, при объявлении нового императора армии. Следовательно, из вышеприведенного отрывка Скилицы невозможно сделать никакого вывода о положении Варягов в Византии и о том, о какого рода Варягах сейчас шла речь. Иначе мы признали бы, что в рассказе Скилицы о восшествии на престол Романа Диогена разумеются такие же дворцовые Варяги, как и в истории возмущения Феодосия против Стратиотика (см. выше).

Роман IV Диоген оправдал общие надежды в том /116/ отношении, что немедленно по восшествии на престол стал энергически готовиться к борьбе с Турками-Сельджуками, что именно и требовало и мужественного вождя, и напряжения всех сил империи. История азиатских походов героического, но несчастного императора прекрасно изложена спутником, секретарем и советником его, Михаилом Атталиотой. Другие только сокращают то, что мы можем читать у Атталиоты, и, прежде всего, таким образом, поступает много раз упомянутый Скилица. Только в самом начале своего повествования об этих походах Скилица обнаруживает легкое поползновение к самостоятельности. Вот его слова: «император вел с собою войско не такое, какое подобало императору Ромеев, но такое, какое доставляло (делало возможным) его время, то есть, Македонян, Булгар, Каппадокийцев, Узов и других случайно попавшихся иноплеменников, а сверх того — Франков и Варангов» (р. 668): , .

Далее Скилица буквально списывает, но этих сейчас приведенных слов нет в таком виде у Атталиоты. Мало того, Варанги вовсе не упоминаются Атталиотой во всей истории походов Романа, точно так, как не упоминаются и Узы. Откуда же взял свои точные сведения о составе армии Диогена наш Иоанн Фракисийский?