Варианты к «Анне Карениной»

– Это такъ называемый шлюпикъ, – сказалъ Степанъ Аркадьичъ довольно громко, указывая на князя Кизлярскаго: онъ зналъ, что онъ былъ глухъ. – Это еще покойный Арнольдъ ввелъ названіе. Онъ искалъ на партію четвертаго. Никого не было. Онъ и говоритъ: «Ну, какого нибудь шлюпика приведи». Человѣкъ пошелъ прямо къ нему. Съ тѣхъ поръ пошло – шлюпикъ.

– А слышалъ, какъ швейцаръ съострилъ? – сказалъ Туровцинъ.

– Какже, приходитъ этотъ, знаешь, самый древній въ швейцарскую, спрашиваетъ: «изъ шлюпиковъ есть кто?» «Вы третій». «А мы въ шлюпики попадемъ, – сказалъ онъ. – А»?

– Петръ Ильичъ Виновской просятъ, – перебилъ старичокъ лакей, поднося два тоненькихъ стакана доигрывающаго шампанскаго и обращаясь къ Степану Аркадьичу и къ Левину.

Степанъ Аркадьичъ взялъ стаканъ и, переглянувшись на другой конецъ стола съ плѣшивымъ рыжимъ, усатымъ мущиной, у котораго усы шли отъ щекъ, помахалъ ему, улыбаясь, головой.

– Кто это? – спросилъ Левинъ.

– Ты его у меня встрѣтилъ. Добрый малый.

Левинъ сдѣлалъ тоже, что Степанъ Аркадьичъ, и взялъ стаканъ.

– Нѣтъ, это однако удивительно, что князь Кизлярской опоздалъ къ обѣду. Онъ не опаздывалъ 30 лѣтъ.

Старый членъ въ мягкихъ сапогахъ, кончивши обѣдать, идя мимо князя Кизлярскаго и ковыряя зубочисткой въ зубахъ, увидавъ Князя Кизлярскаго, нахмурился и подошелъ къ нему.

– Это что значитъ, Князь? Къ обѣду опоздали? – сказалъ онъ, садясь подлѣ него.

Князь Кизлярской, завѣсившись салфеткой, жадно ѣлъ уху и не отрываясь смотрѣлъ на собесѣдника, очевидно показывая, что онъ имѣетъ что отвѣтить, но теперь ему некогда.

– Странное дѣло, – началъ онъ, окончивъ хриплымъ медленнымъ голосомъ съ восточнымъ акцентомъ. – Въ 28 лѣтъ 2-й разъ опоздалъ, – сказалъ онъ. – Тоже дѣло было, отложить нельзя. Да и ошибся.

– Какое же дѣло?

– А жену хоронилъ. Тоже обѣщали, что кончутъ всѣ дѣла рано, а вышло не рано. Вѣдь тоже изъ Грузинъ на Ваганьково, не малый конецъ. Да и дорога никуда не годится.

– Вотъ я и не зналъ.

– Какже, была жена. Хорошая была женщина. Она нѣмка была. Ну, и дорога, я вамъ скажу. Странное дѣло. Сергѣй, ты кулебяку подай, – обратился онъ къ лакею.

– Чтожъ, кончили, – сказалъ Степанъ Аркадьичъ улыбаясь. – Допьемъ, да и пойдемъ.

– Нѣтъ, я боюсь, что много, – сказалъ Левинъ, вставая и чувствуя, что лицо его горитъ и что ему очень все становится легко и весело.

Въ исторіи жены Князя Кизлярскаго онъ видѣлъ только одно смѣшное, и хотѣлось, отойдя отъ стола, посмѣяться объ этомъ.

Войдя въ большую залу, Левинъ столкнулся съ Вронскимъ. Вронской тоже былъ краснѣе и веселѣе обыкновеннаго. Онъ очень обрадовался Степану Аркадьичу и съ той же веселой улыбкой протянулъ руку Левину.

– Вы гдѣ обѣдали?

– Мы за вторымъ столомъ, за колонами.

– А я встрѣтилъ Ташкентова и Яшвина.

– Вы надолго въ Москву? – спросилъ онъ у Левина.

– Да я уже 3-й мѣсяцъ.

– Очень радъ встрѣтиться.

Степанъ Аркадьичъ разсказалъ комическую исторію жены Князя Кизлярскаго. Вронской добродушно расхохотался, и они вмѣстѣ сѣли у камина. Яшвинъ подошелъ къ нимъ. Съ нимъ познакомили Левина, и еще кто-то спросилъ шампанскагo.

Старый Князь Щербацкой, проходя черезъ комнату, подошелъ къ Левину и, взявъ его за руку, повелъ съ собою.

– Я очень радъ, что ты сошелся опять съ Вронскимъ. Мы, и я и ты, ничего не можемъ упрекнуть ему. И онъ порядочный человѣкъ. Ну, я сяду за свою партію, а ты что?

– Да я самъ не знаю, похожу, посмотрю, да и домой.

– Да, братъ, это интересно. Но надо знать. Вотъ этотъ знаешь – Мѣрковъ. Это одинъ изъ самыхъ интересныхъ людей. Съ тѣхъ поръ какъ я себя помню, я помню его. Онъ живетъ съ цыганкой, но, кромѣ того, у него двѣ старухи сестры – дѣвки. Онъ ихъ содержитъ. У него ни гроша за душой. Но онъ, вотъ видишь, пьетъ и играетъ. Но онъ пьетъ, а умъ не запиваетъ. Гришка Мѣрковъ, Гришка Мѣрковъ. Какъ кто богатенькій изъ Петербурга пріѣзжій, онъ съ нимъ составляетъ партію по четвертаку. Шампанское неугасаемое, тѣ пьютъ и лапти плетутъ, а онъ играетъ. Ну и этимъ живетъ. И добрый малый.

* № 177 (рук. № 99).

Гостиная, самая обыкновенная комната, показалась необыкновенно красива и пріятна Левину. За чаемъ продолжался пріятный, незамѣтный разговоръ, во время котораго пониманіе другъ друга между Анной и Левинымъ все болѣе и болѣе устанавливалось. Разговоръ зашелъ о книгахъ для народа. Левинъ говорилъ, что народъ не понимаетъ нашихъ книгъ. Анна замѣтила, что она никогда не могла увлечься школой, чувствуя непреодолимую стѣну между coбой и народомъ. Когда Левинъ подтвердилъ это,

– Ну вотъ видите, ужъ если вы, – я знаю все про васъ, – который такъ близокъ къ народу, чувствуете эту стѣну, что же городскимъ жителямъ, да еще женщинамъ. Не надо обманывать себя.

* № 178 (рук. № 99).