Варианты Морозова. Стеклянная стена

К 12 часам 15 мая на аварийном участке были выполнены все подготовительные работы, а забой бремсберга проветрен и содержание метана не превышало 1–1,5 процента, силами рабочих шахты и отделениями ВГСЧ были начаты поисковые работы.

На 7 часов 50 минут 17 мая была убрана и выдана на поверхность 231 тонна угля и освобождено от выброса 60 погонных метров бремсберга.

На этом месте стояла породопогрузочная машина, развернутая к левой стенке бремсберга. В приемном лотке машины был обнаружен пострадавший Шамрай без признаков жизни. Он лежал вдоль лотка на правом боку, головой к бремсбергу, лицо обращено к правой стенке, левая рука вытянута в сторону, правая находилась под туловищем, ноги свисали с лотка машины, согнутые в коленях… Пострадавший был выдан из шахты в 10 часов 18 мая».

Читая, Дятлов почувствовал тошноту. Он не мог знать никого из несчастных, и если бы прочитал сухую строку об их гибели, то едва ли бы в нем что-нибудь шевельнулось, но его поразила противоположность между трагедией насильственной смерти и подробным деловитым перечислением ее обстоятельств, словно они были выше ужаса заживо погребенных людей.

Дятлов стал читать дальше, охваченный тем жутким любопытством, которое рождает в человеке картина смерти.

«К 10 часам 15 мин. 20 мая было убрано 406 тонн угля, освобождено 70 погонных метров выработки и обнаружен пострадавший Баранухин без признаков жизни.

Он находился под левой стенкой между ножками рам в сидячем положении. Голова наклонена, правая рука заброшена над головой, левая опущена к почве выработки, ноги поджаты, левая нога поломана ниже колена, лицо побито мелким углем… Пострадавший выдан из шахты в 12 часов 20 мая.

К 17 часам 20 мая было отгружено 510 тонн угля, в 4 метрах ниже Баранухина был обнаружен пострадавший Кишкин без признаков жизни… Пострадавший выдан из шахты в 23 часа 30 мин. 20 мая.

…Горноспасательные работы были закончены в 8 часов 20 минут 21 мая, и отделениям ВГСЧ было разрешено отбыть в свои расположения.

Всего на ликвидацию аварии затрачено 1568 чел. — час., в том числе 416 чел. — час. работы велись в респираторах.

Л. Трахтенберг,

командир 4 ВГСО».

К донесению прилагался список всех действий спасателей, план места аварии и выводы Трахтенберга.

Дятлов закрыл папку. Он вскользь подумал о том, как разно измеряется человеческая жизнь. Но мысль была очевидной, и он отпустил ее.

Ему не удалось связать в узелок эту аварию, Рымкевича, Костю Морозова и предстоящее дело. Потом он поговорил с Павловичем. Дело начало делать себя. Дятлов запер кабинет и пошел домой, мысленно разговаривая то с Павловичем, то с женой, которую он все-таки должен был убедить не делать аборта и оставить ребенка.

VIII

В неоконченном дневнике Морозова была страница, посвященная любви и счастью. В подробностях подводных экспедиций сквозь стихию бесстрашия молодости чудится новый голос: «То, что составляет полное удовлетворение или счастье, завершают только любовь и чувство долга, ибо только в них отступают в сторону человеческие слабости…» Эта мысль больше никогда не повторялась. Он забыл ее…

Дятлов сообщил Морозову, что можно поправить дела «Ихтиандра», поработав в затопленном стволе шахты. Пожимаясь и усмехаясь, он стоял перед Константином и говорил о шансах на широкую рекламу.

— Мне это не нравится, — перебил Морозов. — Никому из наших еще не приходило в голову пускать пыль в глаза. Это похоже на конец.

— Ты ручаешься за всех? — улыбнулся Дятлов.

— Во всяком случае, за наш совет.

— По-моему, ты ошибаешься.

— Я не ошибаюсь. Наше время ушло.

— Пессимист, — сказал Дятлов и стал смотреть на ноги идущей по бульвару девушки. — Ты своим-то хоть расскажи, что появились новые шансы.

— Ты и расскажешь.

— Я-то расскажу! — раздраженно ответил Дятлов. — Рассуждать легче всего! Обычно любят разглагольствовать трусы и лентяи.

— Ты не прав, — сказал Морозов. — Мы сто раз доказали, что мы не трусы и не лентяи.

* * *

— Пожалуйста, позовите Веру.

— Ее нет.

— Она приехала?

— Она уехала к бабушке в Старобельск. А кто спрашивает? Это Борис?

— Нет, это не Борис. Это Морозов.

— А-а…

— До свидания, Семен Иванович. Надеюсь, у вас все в порядке?

Отец Веры озадаченно молчал. В пику своей жене он питал к Константину тайную симпатию и, услышав сейчас Морозова, не захотел холодно проститься. Но говорить им было не о чем. Коснувшись некоторых биографических подробностей («на шахте?», «не женился?» и т. д.), они с облегчением расстались. Морозов был настолько любезен, что забыл спросить: замужем ли Вера? Его могло извинить то обстоятельство, что звонил он с шахты.

А на шахте уже что-то происходило…

Отремонтировали электронное табло в диспетчерской, щелкали желтые спиральки цифр, грифельная доска — позор научно-технической революции — была спрятана за шкаф. В конце дня Зимин неожиданно пригласил к себе домой некоторых инженеров. «Аляфуршетик», — объяснил он, ничего на самом деле не объяснив.

— Вы что-то задумали, — сказал Богдановский.

Зимин широко улыбнулся, обнял улыбкой недоверчивого Богдановского.