Варианты стихотворений

И в глаза ему, как брату брат,

Подойдя, взглянул Франциск смиренный,

Состраданьем к грешнику объят.

Рыцарь на колени стал. Блаженный,

Наклонившись, тихо говорит:

«Брат, молись: Господь тебя простит».

V В ЛЕСУ

На заре, когда в лесу глухом

Он стоял коленопреклоненный,

Всей душой в молитву погруженный,

С неподвижным радостным лицом, —

Птицы на плечо к нему слетали,

О заботах маленьких своих

На ухо Франциску щебетали…

И внимательно он слушал их,

И склонив главу, на лепет нежный

Отвечал улыбкой безмятежной.

Иногда кузнечик полевой

На руку к нему тихонько сядет,

И его приветствует святой

И по спинке изумрудной гладит.

И поет кузнечик веселей,

Как ему под солнцем лучезарным

Сладко жить в безмолвии полей;

Он поет и смотрит благодарным

Взглядом золотых своих очей…

VI ЗАЙЧИК

Раз, когда он жил в глухих лесах,

Пойманного в сеть из дикой чащи

Зайчика принес ему монах.

И сперва испуганный, дрожащий,

Спрятался он в темный уголок,

Но привет блаженного услышал:

«Здравствуй, братец, серенький зверек!»

И тотчас к нему с доверьем вышел.

«Что же ты боишься? Подойди!..»

И подобно кролику ручному,

Зайчик прыгнул на руки святому

И головку спрятал на груди…

«У тебя, — Франциск промолвил, — зорки

Очи. Как же ты попался в сеть?

Видно выбежал из темной норки,

Чтоб на первый луч румяной зорьки

Сквозь густую зелень посмотреть?..

Хорошо тебе в тени древесной:

Проживешь ты, горя не узнав,

Умываешься росой небесной,

Ешь коренья сладких сочных трав…»

Он пушистый мех его ласкает

И потом тихонько на порог

Маленького гостя опускает:

«С Богом, в лес» — но ласковый зверек

В лес уже не хочет: вспрыгнул снова,

Скрыв головку на груди святого;

И Франциск сказал ему: «Смотри, —

Уж потух вечерний свет зари…

На молитву мне пора!» Глазами

Умными взглянул в последний раз

Братец-зайчик, слушаясь тотчас,

Скрылся под зелеными ветвями.

VII СОЛОВЕЙ

В монастырской башне у окна

Он сидит; вода тихонько плещет.

В темной влаге озера луна

Золотыми искрами трепещет;

Вдалеке, меж озаренных волн

Рыбаков порой чернеют сети,

И скользит их одинокий челн,

И огонь краснеет в лунном свете.

И летит до горных берегов

По воде, нежнее, чем напевы

Мандолины, звук колоколов —

Серенада в честь Небесной Девы…

Вдруг из рощи трели соловья

Раздались, и песнью вдохновенной,

Громко отвечал ему блаженный,

Внемлют воды, небо и земля,

И поют они, и лишь немного

Соловей перед зарей затих.

«Мы посмотрим, кто из нас двоих

Будет песньей дольше славить Бога», —

Говорит святой, и два певца

Снова голос с голосом сливают

И хвалой единой прославляют

В небесах единого Творца.

Но Франциск умолк, и сон отрадный

Очи умиленные смежил;

И его лишь утром пробудил

Дуновеньем ветерок прохладный.

Сквозь туманы влажные звезда

От зари бежит, потупив взоры,

Темная, холодная вода

Отражает розовые горы.

А меж тем, приветствуя восход,

Соловей по-прежнему поет.

«О певунья, маленькая птица, —

Говорит с улыбкою святой, —

Ты усерднее меня, сестрица,

Вижу сам — я побежден тобой!»

VIII ПОСЛЕДНЯЯ ПРОПОВЕДЬ

…Перед самой смертью он в тревоге

Говорил: «Ужели проведем

Мы весь век лишь в мыслях о земном?

Надо же подумать и о Боге.

Будем, братья, помогать больным,

Бедным, одиноким. Сбросим бремя

Праздности и лени, поспешим,

Поспешим, пока еще есть время!»

Он с народом долго говорил…

А порой, не вымолвив ни слова,

Он толпу улыбкою немой

Только знаменьем креста святого

Осенял дрожащею рукой, —

И народ стоял пред ним безмолвный,

И среди великой тишины

Были все единым чувством полны

И еще сильней потрясены.

……………………………………..

СЕМЕЙНЫЕ ПОРТРЕТЫ [8]

Глава 1 ПРЕЛЮДИЯ

Перед ст. 1 Лишь те, кто чувствует, тем трудно быть простым,

Отделаться от фраз и от чужого мненья,

Чтоб сердцем любящим, свободным и живым

Проникнуть в жизнь, — лишь те поймут мои сомненья.

вм. ст. 1–2 Ужель нельзя смотреть на мир не в призму

книг,

Писать, забыв про то, как пишутся романы,

между Когда мы пишем — лгать легко и безопасно:

ст. 4–5 С восторгом говорить не стоит мне труда

Про ночи лунные Италии прекрасной,

О том, чего не видел сам я никогда.

вм. ст. 7–8 Чем разговор с женой и будничную скуку,

И сплетни о друзьях, и комнату мою.

вм. ст. 10–11 Не поэтических и слишком безобразных,

Чтоб их описывать, пустых, однообразных,

вм. ст. 17–20 Мне было б жаль срывать живой и благовонный

Для изучения ботаники цветок,

И класть дитя зари в гербарий запыленный,

Чтоб, краски потеряв, он высох и поблек.

Я лучше вырежу с дрожащими листами

Цветок из недр полей внимательной рукой.

Глава II ПОД МОСКВОЮ

между Где некогда, — гласит народная молва, —

ст. 8–9 Был заповедный бор, непроходимый, древний,

Там ныне властвует новейший царь деревней:

Кулак, и в саженях лежат его дрова.

Кругом — пустыня, смерть — какой-то дух торговый,

Промышленный во всем — бездушный и суровый.

И в редких молодых лесах — ни красоты,

Ни тайны девственной, как будто всё и даже

Сам воздух, бледные увядшие цветы —

Обращено в товар и только ждет продажи.

вм. Но в описании поверхностном моем

ст. 13–22 Я все-таки не прав: заметите погрешность

Вы в бедном очерке: ведь это только внешность,

А может быть и здесь мы красоту найдем.

Зайдешь бывало в глушь пустынною тропинкой —

И вдруг забудешься — кругом лесная мгла,

Грибы, зеленый мох, мохнатая пчела