Варианты жизни. Очерки экзистенциальной психологии

«Если искусство чему-то и учит (и художника – в первую голову), то именно частности человеческого существования. Будучи наиболее древней – и наиболее буквальной – формой частного предпринимательства, оно вольно и невольно поощряет в человеке именно его ощущение индивидуальности, уникальности, отдельности – превращая его из общественного животного в личность. Многое можно разделить: хлеб, ложе, убеждения, возлюбленную – но не стихотворение, скажем, Райнера Марии Рильке. Произведения искусства, литература в особенности и стихотворение в частности, обращаются к человеку тет-а-тет, вступая с ним в прямые, без посредников, отношения. За это-то и недолюбливают искусство вообще, литературу в особенности и поэзию в частности, ревнители всеобщего блага, повелители масс, глашатаи исторической необходимости. Ибо там, где прошло искусство, где прочитано стихотворение, они обнаруживают на месте ожидаемого согласия и единодушия – равнодушие и разногласие, на месте решимости к действию – невнимание и брезгливость. Иными словами, в нолики, которыми ревнители всеобщего блага и повелители масс норовят оперировать, искусство вписывает “точку-точку-запятую с минусом”, превращая каждый нолик в пусть не всегда привлекательную, но человеческую рожицу».

Бродский подчеркивает несовместимость с властью базового (необходимого, но недостаточного, как сказал бы математик) условия любого творчества: творчество, равно как и его понимание, суть инициативные процессы, основанные на субъективности индивида, его вкусах, способностях, пристрастиях и пр.

Творческий процесс – внутренний, интрапсихический. Идея – первична, а ее внешняя реализация в тексте, нотной записи, на CD или на бетонной стене – вторична. Человек, находящийся в творческом состоянии, отдается на волю своей психической реальности; точнее было бы сказать «человек рефлексирующий» становится пассивным соучастником жизни своего «второго Я» – «человека творческого». Если творческое состояние превращается в процесс и захватывает основную часть жизни, внутренняя работа души отвлекает человека от внешней стороны бытия. Он как бы выпадает из пространства и времени: «Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?» (Б. Пастернак). Реалии окружающего мира для него становятся случайными и необязательными. С. Довлатов о своем друге И. Бродском говорил, что тот не боролся с советской властью, а как бы нетвердо знал о ее существовании.

Прошлое – недоступно, будущее – неясно. О будущем даже не думается, а есть лишь настоящее. Но и оно не имеет никакого значения по сравнению с вечностью. «Жизнь бессмысленна, но творческий человек имеет возможность этого не замечать», – фраза моего случайного знакомого, который занимается компьютерной графикой.

Поэтому равнодушие к делам семьи, общественным и служебным обязанностям, непривязанность к месту и времени – типичны для творческого человека. Об этом писал еще в XIX в. итальянский психиатр и криминолог Чезаре Ломброзо.

Ньютон и Ландау забывали, обедали они сегодня или нет, ибо творческий процесс выталкивает человека из состояния «здесь и сейчас». Жизнь воспринимается и как вечность, и как одно мгновение, но время никогда не является ресурсом, который тратится на дело или на пустяки. Создавая новую реальность, какой смысл считаться с реальностью как таковой? И все беды начинаются тогда, когда жизненная реальность призывает человека вернуться к себе. Неизбежно наступает мгновение проверки творческого продукта на «функциональность». И эксперты, а затем публика судят о поэте, романе, кинофильме или видеоклипе. Изобретение проверяется промышленностью на эффективность. Научная теория или гипотеза становится добычей экспериментаторов. Перед творцом два пути. Первый путь – отождествить себя со своей идеей и испытать триумф или погибнуть вместе с ней в реальной жизни. Другой путь – отделить свое «Я» от продукта творчества и предоставить ему жить самому по себе. Этот вариант психологической защиты, характерный для творческих людей, достаточно подробно описан в литературе.

Жизнь делится на «жизнь внешнюю» и «жизнь внутреннюю»: подлинной для субъекта становится жизнь внутренняя, которой он предан и которую он творит сам: «Лишь жить в себе самом умей, есть целый мир в душе твоей» (Ф. Тютчев), «В своей душе я создал мир иной и образов иных существованье» (М. Лермонтов).