Варяжская правда

– Что плохого – быть похожим на кесаря Симеона? – удивилась девушка. – Разве это преступление? Да ведь он и вправду похож!

– Вот то-то и оно, что похож. Боюсь я, не только ты это увидишь. Лучше бы он на отца своего был похож. Или на дядю.

– Ну уж – на дядю! – фыркнула Людомила. – Воевода, верно, пригож, а Момчил этот… На него глянешь – не поверишь, что из хорошего рода. Неужели и отец его был таков? Скажи, Пчелко, ты ведь его знал?

– Я ему служил, – негромко ответил старый воин. – И продолжал бы служить, если бы…

– Если бы – что?

Пчелко помедлил с ответом, но все же ответил:

– Если бы он не велел мне остаться. Нет, госпожа, болярин Рад не был похож на простолюдина.

– А на кесаря Симеона?

И опять Пчелко ответил не сразу:

– Нет, не похож. К сожалению.

– Не понимаю тебя… – разочарованно проговорила Людомила. – То хорошо, что похож, то плохо, что не похож. Ну-ка, Пчелко, говори!

– А ты не знаешь? – старый воин пристально посмотрел на боярышню. – А что тогда твои слова о женитьбе Рада Скопельского?

– Да не знаю я ничего! – сердито сказала Людомила. – Слыхала только, как мама однажды сказала: мол, такой-то боярин жену взял, родных ее не спросивши, а потому будет с ним, как с Радом из Скопле. Ну-ка, что это за история такая?

– То не моя история, – Пчелко освободил руку. – И лучше об этом не говорить. И с воеводой этим более не встречаться. Прости, госпожа, надо мне на конюшню.

Он двинулся к двери, словно забыв, для чего заходил в дом.

Людомила вздохнула. Нет, не скажет. Сейчас точно не скажет.

– А с воеводой этим мы еще непременно встретимся, Пчелко, – прошептала она. – Ты не знаешь, а я знаю. Я ведь его во сне видела…

Но Пчелко ее шепота не услышал.

Глава пятая, в которой престарелый булгарский кесарь наконец дает аудиенцию киевскому послу

Кесарь Петр наконец изволил принять посла князя киевского. Незадолго до этого Мыш шепнул Духареву, что жене кесаря совсем поплохело. Может, в этом причина? А может, вести из Константинополя пришли, и Сурсувул со своим господином сумели политически определиться?

Приняли Духарева не в тронном зале и не в «посольском». Кулуарно. В комнатухе, которую впору было назвать кельей, а не дворцовым покоем. Впоследствии Духарев узнал, что кесарь булгарский спал здесь, когда на него накатывала особая набожность. С ранних лет Петр слыл весьма ревностным христианином. Набожность, впрочем, не помешала ему через два года после восшествия на престол жестоко расправиться с младшими братьями, когда те вздумали спихнуть его с трона.

По слухам, отец Петра Симеон был мужчина хоть куда. Сынок – пожиже. Не зря его прозвали Коротким: невысокий, сутуловатый, в блеклой одежде, он более походил на монаха, чем на государя. Сурсувул рядом с ним смотрелся истинным богатырем. Впрочем, внешний вид кесаря можно было списать на преклонный возраст и вредные для здоровья обязанности государя.

После того как произошел обмен традиционными любезностями и гридни Духарева вручили кесарю дары Святослава (исключительно оружие, причем только хузарское; правда, хорошее), Сергей приступил к цели своей миссии.

– Мой князь поручил мне, Ваше Величество… – начал Духарев.

– После, – остановил его кесарь. – Расскажи мне о хузарском хакане, воевода. Как он умер?

– Он принял яд, Ваше Величество, – сказал Духарев.

Вопрос его удивил. Вспомнилось скрюченное тело в обгаженной парче, присыпанное золотыми монетами из разбитого ларя. Всюду порубленные стражники, а у этого сабля так и осталась в ножнах. Посиневшее распухшее лицо, черный язык. Мочки ушей порваны – видно, кто-то из победителей польстился на серьги… Живым Духарев Йосыпа не видел, но ему говорили, что хакан хузарский был красавец. Правда, с годами сдал. Оплыл, обрюзг, облысел.

«Жил, как свинья, умер, как крыса», – заметил тогда Машег.

– Храбрец! – сказал кесарь булгарский. – Предпочел смерть позору.

Духарев промолчал.

– Скажи мне, воевода, если бы Йосып сдался, твой князь пощадил бы его?

Духарев пожал плечами:

– Может быть.

Змею, у которой вырвали ядовитые зубы, можно не убивать. Но лучше держать на виду, не то оглянуться не успеешь, как зубы вновь отрастут. Впрочем, такую змею Духарев придушил бы собственными руками: иным наложницам в гареме хакана не исполнилось и семи лет.

– Он молод, твой князь, молодости свойственно милосердие, – заметил кесарь. – Молод, но уже успел многое совершить…

«Это еще только начало», – подумал Духарев.

– Я слыхал, его называют пардусом?

– Это так.

– В Константинополе обеспокоены его успехами.

– У них есть основания для беспокойства, – заметил Духарев. – Они чувствуют нашу силу.

– Силу русов?

– Не только. Многие народы пойдут за моим князем.

– На ромеев?

– Возможно.

– А ведомо ли тебе, что в жилах моих сыновей – кровь византийских императоров?

– Ведомо, – кивнул Духарев. – И считаю, что Ваше Величество не менее храбры, чем хузарский хакан.

– Почему же? – коротышка кесарь даже не заметил иронии.