Варяжская правда

Их уже окружила расфуфыренная челядь и с подобающими церемониями повлекла прочь. Духарев только и успел, что оглянуться на своих гридней. Увидев, что их тоже не забыли, он успокоился и последовал за дворцовыми «попугайчиками». Высокий рост позволил ему также убедиться, что госпожа Людомила следует в том же направлении. Правда, не с такой пышной свитой, как у Духарева.

Войдя под мрачноватые своды, отец с сыном протопали по галереям и лестницам, пока не добрались до большого, освещенного сотнями свечей зала, в котором было полно булгарской знати. Наметанным глазом Духарев определил: даже этот парадный зал по сути – часть крепости. Стены толстенные, окошки узенькие, прорезанные аккурат под лучника. Потому-то и потребовалось в солнечный день свечки жечь.

Публика здешняя Духареву была незнакома, но многие поглядывали на него с любопытством. Духарев сразу привлек общее внимание. Даже те, кто никогда не слышал о киевском после, не могли не споткнуться взглядом о двухметрового богатыря с толстыми усищами, свисающими на ладонь ниже массивного подбородка.

Артем на фоне отца почти потерялся.

Все булгарские аристократы, даже мужики, были основательно задрапированы в разноцветные хламиды. Широченные рукава, подолы до пола… Из-под таких портьер ножом пырнуть – милое дело.

Сергей притормозил, поджидая Людомилу.

– Госпожа Людомила, позволь представить тебе моего сына Артема!

Артем поклонился и пробормотал что-то подобающее, но не похоже, что госпожа межицкая его всерьёз заинтересовала. Через полминуты он углядел в толпе кого-то знакомого и исчез, оставив отца с булгарской красавицей наедине (если это слово применимо к двум людям, окруженным толпой глазеющих на них бездельников). Духарева толпа раздражала, а вот Людомила, похоже, ничего не имела против того, чтобы оказаться в центре внимания.

– Артем – твой родной сын, воевода? – спросила она. – Он совсем на тебя не похож.

– Он похож на мать, – сказал Духарев. – Она – булгарка.

– Я догадалась. Момчил Радович ее брат, да?

– Младший. Но внешнее сходство между ними невелико.

– Такое случается. Скажи, воевода, там у вас все такие… большие?

– Не все, но многие. Особенно среди нурманов и свеев.

– Я их видела. В страже кесаревны Марии было два воина с Севера. Но ты на них не похож, воевода.

– А на кого я похож?

– На гота.

– На кого? – удивился Духарев.

– На гота. Их цари когда-то завоевали западный Рим. Тот, где теперь престол Верховного понтифика западной Христовой церкви. Расскажи мне о своих богах, воевода! – девушка оживилась. – Правда, вы приносите им человеческие жертвы?

– Я – христианин, – сказал Сергей. – Но христиан у нас немного. А жертвы, да, приносят. Пленников и рабов.

– А девственниц?

– Девственность, – уточнил Духарев и помрачнел.

Никогда ему не забыть тот эпизод на Волоховом капище.

– Прости, – спохватилась боярышня. – Тебе, верно, неприятно говорить об этом. Ведь ты живешь среди диких язычников. Хотя наш батюшка говорит, язычники намного лучше, чем еретики-богумилы.

– Это еще кто такие? – спросил Духарев.

– Я же говорю, еретики. Проповедуют всякую мерзость, кланяются козлу, совокупляются в грязи, как свиньи! – губки Людомилы брезгливо искривились. – Столько их расплодилось в последние годы! К нам тоже их проповедники приходили…

– И что?

– Пчелко двоих зарубил, а третий сбежал. Наш священник потом говорил: зарубить еретика – это не грех, а подвиг. За такой подвиг любой грех отпустится, потому что еретик не тела, а души убивает. Хорошо, если так. Пчелко добрый, но грехов у него много. Он ведь воин, как и ты. А ты многих людей убил, воевода?

– Многих, – ответил Сергей. – Но почти все, кого я убил, хотели убить меня. Только я оказался быстрей, – усмехнулся он.

– Жаль, что ты христианин! – вздохнула девушка.

– Почему? – изумился Духарев.

– Был бы язычник – крестился бы, и отпустились тебе прежние грехи. А так не увидеть тебе рая.

– Не факт! – сказал Духарев. – Большинство тех, кого я убил, останься они в живых, кучу народа порешили бы.

– На все воля Божья, – вздохнула Людомила.

При этом округлые грудки ее так соблазнительно колыхнулись под серым тонким шелком, что Духарев сглотнул.

«Я ее хочу, – констатировал он. – Причем не просто хочу, а очень хочу!»

Схватить ее в охапку, целовать это нежное личико, губки, глаза… Содрать к чертям все эти шелка и парчу, опрокинуть на прохладные льняные простыни или на мягкую пахучую траву, ласкать и любить – нежно, страстно, бесконечно…

Должно быть, девушка почувствовала его мысли, потому что щечки и шейка ее слегка порозовели, и ручка в белой перчатке легла поверх платья, словно желая прикрыть волнующиеся перси.

Духареву очень хотелось взять эту маленькую ручку… Но вокруг было множество зевак, а Сергей понятия не имел о здешних правилах приличия и требованиях этикета. Не хотелось бы показаться варваром или, хуже того, погубить репутацию этой очаровательной девушки…

– Его Величество повелитель всея Булгарии Божией милостью кесарь Петр Симеонович! – проревел глашатай.