Варяжское море II. Ярл

Однако Йорген спас своего господина — а сам Флоки недавно узнал, что Асбьорн и Гьорд поделили его земли, уже не утруждая себя соблюдением прав наследования. Правда, мирного дележа не получилось — но небольшая битва, унесшая примерно по два десятка хирдманов с обеих сторон, не выявила победителя. И тогда ярлы-соседи решили все же договориться. В итоге Асбьорну целиком достались владения Сверкера, в то время как Гьорд оттяпал себе бондов и пригодную для распашки землю Лудде Старого. И вот чего им бы сразу не определиться с дележом на словах, вместо того, чтобы губить воинов в сече?

При этой мысли губы «Мстителя» сами собой расплылись в жесткой, едкой ухмылке. Ведь уж точно не ему сожалеть насчет потерь столь подло поступившего с ним соседа! При имени «Асбьорн» у парня сами собой сжимались кулаки — но до поры до времени он не собирался отвлекаться на новую месть, покуда не свершится старая. Все же Самсон отнял у него гораздо больше, чем ярл-сосед! Но недавно обстоятельства изменились…

Несмотря на предупреждение Флоки, Стенкиль к отражению набега и будущей ловушке для вендов и «восточных викингов» готовился, мягко говоря… Неспешно. Впрочем, его можно было понять: основное внимание конунга свеев и гетев привлекали события, происходящее на западе, а именно война Харальда Хардрада с датчанами и собственными мятежными ярлами. Последние, недовольные насаждением христианства вернувшимся из Царьграда «Суровым» королем, обратились за помощью… к конунгу-христианину! Однако же сам Стенкиль видел в происходящем как возможность ослабить соседа, так и урвать кусок пожирнее от его земель. А потому язычников-мятежников, а также бондов, недовольных усилением королевской власти в Норвегии, всячески поддерживал и исподволь готовился принять участие в усобице на стороне последних.

А потому для отражения набега Самсона конунг выделил всего около пяти сотен хирдманов во главе со своим средним сыном, Хальстеном, что было, по мнению Флоки, совершенно недостаточно. Нет, конечно, если бы большая часть «восточных викингов» предаст его давнего врага, то ромея очевидно ждет гибель! Проблема заключается лишь в том, что имея численное преимущество над захватчиком собственного острова, мужи Эйсюсла уже не решились на него напасть без помощи извне… И теперь появление всего пяти сотен свеев может и не подвигнуть эстов на удар в спину.

Тем более, что «восточные викинги» УЖЕ могли изменить, да только не Самсону, а волхвам! Что, если возможность взять богатую добычу утвердило их в верности бывшему треллю, а небольшое число хирдманов-свеев вдохновит их ударить не в спину захватчику и примкнувшим к нему предателям, а всей массой навалиться на невеликих числом защитников Уппланда?! А после залить кровью свеев весь берег, оставив лишь дымящие пепелища на месте недавних поселений и усадьб?!

Впрочем, читать мысли Флоки не умел, и не мог наверняка предугадать действий островитян. Зато вот Хальстен Стенкильссон, по всей видимости, сумел залезть в его голову — ну или просто разделял точку зрения младшего сына Сверкера. Ибо, отправив гонцов к побережью с призывом к бондам бросить рыбацкие поселки у моря, он также призвал местных ярлов в свой хирд. При этом сам Хальстен не особо спешил на встречу к Самсону — отчасти потому, что даже пять сотен выделенных конунгом воинов собрались в Упсале не сразу. Но и после того, как положенное число хирдманов выступило в поход, темп их движения был невелик — средний сын конунга собирал по пути ватаги верных ярлов, очевидно надеясь добиться если не численного превосходства, то хотя бы равенства сил с «восточными викингами».

Очевидно, и Хельстену пришло в голову, что сколь будет слабо его войско, разбойники с Эйсюсла скорее ударят по нему, чем по ненавистному им Самсону, здорово их, однако, запугавшему!

При этом и само число верных ярлов оказалось не столь и велико… И вновь причиной стала борьба христиан с язычниками — только теперь уже собственно в землях свеев и гетев. Сам Стенкиль, как и его сыновья — христиане. А вот тинг, провозглашающий конунга (и способный его низложить!), представлен, в том числе, и множеством влиятельных язычников. Потому государь вынужден сохранять равновесие между представителями старой и новой веры — в том числе, к примеру, он воспротивился желанию епископа Сигтунского Адальварда сжечь языческое капище в столице! Конунг-христианин, коего окружение считает набожным, воспротивился тому, чтобы в его собственной столице сожгли языческое капище — видано ли подобное в иных землях?! Вряд ли… И если на помощь норвежским мятежным ярдам и бондам готовы прийти не менее двух тысяч свеев-язычников, то на под знамя Хельстена встало менее четверти их числа.