Варио. Последний демонолог

Старушка не кричала, говорила спокойно. Разве что в голосе промелькнула естественная строгость. И все же Ниджи расслышала вместе с тем невероятную силу, подобную той, которой обладал Главный. Не было и мысли противиться, поэтому она послушно заняла указанное место.

Но ей и в самом деле следовало торопиться!

– Ты же помнишь все, что я тебе рассказывала? – размеренно помешивая ложкой кофе, спросил Морти.

Ниджи вновь закатила глаза. Да она скорей свое имя забудет, чем эти истории.

– Все я помню.

Старушка махнула рукой, призывая говорить дальше.

Ниджи нервно затрясла ногой. Какой вообще смысл раз за разом все повторять? Но сказать это вслух не посмела, и только глухо протараторила:

– Когда-то была война. Люди обвинили в ней демонологов, хотя на самом деле виноваты были люди из некоего братства. А потом всех демонологов убили, но на самом деле как бы не всех. Теперь я должна найти демонолога, потому что ему угрожает опасность. Так?

Ниджи подняла взгляд: старушка выглядела сонной. Интересно, она вообще ее слышала?

Именно в этот момент Морти заморгала.

– В принципе правильно, – протянула она и зевнула.

– Я могу идти?

Еще до того, как вопрос прозвучал полностью, Ниджи вскочила. Но ее остановил тихий стук ногтей о стол.

– Ключи.

– Да-да. – Она сунула руку в карман штанов и со звоном выудила оттуда связку. – Когда я найду демонолога, мне надо будет отдать их ему. А уж он укажет дорогу к дому.

Ниджи демонстративно потрясла ими в воздухе.

– Теперь все?

Морти отрешенно глядела в кружку, из которой так и ни разу не отпила.

– Все.

«Наконец-то!»

Ниджи сунула ключи обратно и вприпрыжку бросилась к двери. Морти просила не шуметь на лестничной площадке, так как в доме была «хорошая слышимость» (что бы это ни значило), а соседям не следовало знать о том, что у нее иногда Ниджи ночует. Пять пролетов вверх – и вот она стоит на чердаке. Среди знакомых гор из коробок, покрытых пылью чемоданов и завязанных пакетов затесались новые сумки, которые, наверно, недавно принесли сюда. У людей было так много вещей, что они часто что-то выбрасывали.

Ниджи пробиралась к люку, не обращая внимания на шуршание грызунов. Помнится, когда она оказалась тут в первый раз, ей показалось, что за ней кто-то следит. А когда послышался топот о пол, сработали демонические инстинкты, и Ниджи легко поймала мышь, но тут же отпустила. С того дня зверек начал следовать за ней от входа до выхода, стоило ей появится наверху.

– Чего вылупилась? – буркнула она в сторону мыши.

Та сидела между двух коробок и с интересом наблюдала за тем, как Ниджи, кряхтя и проклиная невесть кого, пыталась открыть люк наружу. Для этого пришлось опереться о него спиной и руками.

Когда тот наконец распахнулся, ей на лицо упали две холодные пушинки. Морти когда-то пыталась рассказывать ей о зиме и снеге, но Ниджи заявила, что это ерунда бессмысленная. Ну как может с неба сыпаться замерзшая вода? Она видела лед в холодильнике, но не могла представить, чтобы тот просто так лежал на улице.

А теперь он сыпался ей на голову.

Ниджи вытянула вперед ладони, поймала несколько хлопьев, но не успела их рассмотреть, как те уже растаяли. В руках остались только мелкие лужицы. «Это точно магия».

Снег не задерживался на улице: стоило ему упасть на землю, как он вскоре таял. С крыши хорошо были видны люди. Кое-то из них указывал в небо, дети смеялись и пытались поймать хлопья ртом. Чему они так ему радуются? Можно подумать, это они, а не Ниджи, видели снег впервые в жизни.

И все же зрелище завораживало. Казалось, город накрыл волшебный дождь. Капли не торопились достичь земли и разбиться – они парили. Ниджи наблюдала за полетом одной снежинки, а когда та спускалась к глазам, переключалась на новую. Потом еще и еще…

Только грохот люка, который она забыла закрыть, заставил ее прийти в себя. Ниджи подскочила и в ужасе уставилась на дверь в крыше в надежде, что этот шум никого не побеспокоил, а то тут же «хорошая слышимость». Не хватало еще, чтобы кто-то со злости явился за ее головой.

* * *

На уроках Ризара перестали спрашивать уже после первой недели учебы. Академия славилась своими преподавателями с высокими учеными степенями, чью гордость, тем не менее, было легко задеть. Поэтому учителя не горели желанием вступать с ним в дискуссии, в которых вероятность их победы не равнялась абсолютной единице.

Но надо отдать ему должное: с его появлением педагогический коллектив значительно сплотился. Если раньше их разговоры ограничивались вежливыми пожеланиями удачного дня, то теперь они собирались в конце каждой недели в учительской и жаловались друг другу на то, как этот невоспитанный вундеркинд чуть снова не сорвал занятие.