Вармастер. Боярская стража

— Вы можете начинать дышать, — вдруг обернулась вейла-целительница к насмешнику. Я его так и не видел, зато хорошо услышал удар тела в пол и сиплые хрипы, когда человек начал жадно вдыхать воздух.

— Если у вашего королевского высочества больше нет вопросов… — осторожно произнесла боярыня, оборачиваясь снова ко мне. Вопросы у моего королевского высочества были, причем превеликое множество, но обещанное ею беспамятство к этому моменту меня наконец начало накрывать.

«Мое королевское высочество», — надо же, как заговорил, пусть и сам с собой. Все же, несмотря на зажигательное вступление, это я удачно припарковался — мелькнула напоследок мысль.

Глава 3

Очнулся под утро — тишина характерная. На фоне которой хорошо слышен шум моросящего дождика. Похоже, открыто окно — приоткрыл я глаза, поворачивая голову. В этот раз сил на такое действие вполне хватило с запасом. Да, окно распахнуто, видны низкие дождевые облака и соседняя каменная башня цитадели, как недавно невидимый насмешник назвал это место.

В комнате уже никакого консилиума, лишь одна Маргарет в кресле. Задремала в процессе дежурства у моего ложа, книжка выпала из рук девушки. Дамы-воспитательницы, вернее — она ведь старше меня, хотя прежним зрением кажется совсем молоденькой. И очень привлекательной, особенно учитывая манеру одеваться: на ней сейчас светло-серое платье с закрытыми плечами и длинным рукавом, но с широким V-образным вырезом, спускающимся гораздо ниже линии почти неприкрытой груди, которую тонкая ткань не сдержала бы, если бы не идущая по всему вырезу шнуровка.

Каплевидный бриллиант, кстати, снова уместился в ложбинке. Но сейчас в нем не видно пульсирующего огонька пламени — весь аккумулированный в камне огонь рыцарь-наставник влил в меня. Ладно, на едва прикрытые прелести дамы-воспитательницы можно смотреть долго, и в ином случае задержался бы в кровати, но очень любопытно, как выгляжу я сам.

В теле угнездилась неприятная тянущая слабость, и преодолевая ее я встал, едва не закряхтев как старый дед. Уселся на краю кровати, осмотрелся. Одежды рядом не наблюдалось, поэтому обмотавшись одеялом пошел к зеркалу. Замерев, в смешанных чувствах некоторое время рассматривал отражение. Странное ощущение — я ведь не помню себя прежнего. Воспоминания остались, вплоть до некоторых мелочей, таких как номер первой машины, но свое лицо, внешность — не помню совсем. А может и хорошо, что не помню — нет шока отторжения.

В общем, в этом плане начинаю с «чистого листа», внимательно всмотрелся я в свой новый облик. В отражении на меня глянул темноволосый худосочный подросток. Впавшие скулы, темные глаза в обрамлении усталых синяков, вид насупленный и хмурый, как у ворона. Не писаный красавец, хотя порода чувствуется. Но черты лица, конечно, отходят на второй план перед заметно выделяющимся шрамом. Целительница залечила рану и шрам выглядел так, как будто порез нанесен несколько лет назад, но при этом под кожей шрам заметно «тлел», словно сокрытые тонким слоем пепла угли.

— Ну и рожа у тебя, Шарапов, — с интонациями Высоцкого из «Место встречи изменить нельзя» прошептал я, сразу же поморщившись от возникшего в щеке жжения.

Так, а… а как меня вообще зовут? Интересный вопрос. Ни старого имени не помню, ни нового не знаю. Пустота.

Наклонился к зеркалу вплотную, рассматривая шрам на левой щеке. Спрятанная в нем тонкая полоска живого пламени пульсировала в такт ударам сердца — если присмотреться внимательно, это заметно. Да, привлекательности огненный шрам не добавит, но сильнее уродуют шрамы те, что на чести. Хотя… Судя по поведению за пиршественным столом, таких шрамов любезно предоставивший мне свое тело юноша набрал немало.

И вот это может стать проблемой.

Вздохнув, отгоняя тяжелые мысли, сделал шаг назад и покрутился перед зеркалом. Со стороны подобное может быть и выглядело глупо, но мне ведь теперь жить в этом теле, надо его хоть осмотреть в деталях.

Мое королевское высочество довольно высокий, выше среднего роста. Худоват, даже дрищеват — уж наедине с самим собой можно признать, но при этом выразительно жилистый. Снова присмотрелся к шраму. В нем можно найти и плюс, пусть и временный — скрывает откровенно детские черты лица. Сколько мне — пятнадцать, шестнадцать?

Ладно, сойдемся на том, что я сильный, но пока легкий. Похоже барон Вартенберг, упустивший воспитание подопечного, тренировки пропускать ему все же не позволял. По наитию я приподнял ногу и постучал пяткой по полу. Звук раздался глухой, сочный. Мозоли на пятках — каменные. Ладони — опустил я взгляд, тоже в порядке. Руки пусть и ухоженные, но не белоручка — если не тяжелая работа, но хорошие физические нагрузки точно этому юному телу знакомы.