Варшавская Сирена

В загородную виллу в Константине надо было ехать смешным поездом с маленькими вагончиками и паровозом, выбрасывающим искры из трубы. Поезд шел вдоль прекрасной аллеи старых тополей, ведущей к королевскому дворцу в Вилянове, а потом через поля и луга, широко раскинувшиеся по обеим сторонам железнодорожной насыпи. Сентябрь того года был удивительно красив, почти все дни ослеплял блеск солнца. В последнее воскресенье, перед самым отъездом в Париж, Анна-Мария поехала попрощаться с пани Корвин, которая все еще находилась с Адамом в «Мальве». Эльжбета только перед самой поездкой сказала ей, что длинная аллея, пересекающая сад и ведущая к дому, засажена мальвами и отсюда это название, придуманное еще маленьким Адамом, который, заблудившись между похожими друг на друга улочками и садами, попросил какого-то прохожего отвести его к дому с мальвами.

— К мальве, — упрямо повторял он. — Только у нас растет столько мальв.

Это было давно, но название привилось, и никто из домашних, едущих к прабабке, не говорил иначе, чем: «Я сегодня буду в «Мальве». Поеду в «Мальву». С тех пор количество стройных кустов намного увеличилось, они были повсюду: вокруг ограды, вокруг большого газона перед домом и по обеим сторонам террасы.

Когда Анна-Мария вошла в эту аллею, раскачиваемую порывами ветра, они еще не совсем отцвели и в середине сентября выбрасывали вверх свои розовые головки. Девочка подумала, что такие высокие цветы не могли бы расти вокруг дома на ферме Ианна, ведь их поломал бы ветер с океана. Тут Анна-Мария увидела пожилую женщину, шедшую им навстречу посредине аллеи, и ей показалось, что она совсем не моложе бабки ле Бон. Худая, высокая, с седыми волосами и узкими губами. Анна-Мария почувствовала себя обманутой Эльжбетой и только хотела сказать ей об этом, как та, подав руку пожилой женщине, сказала по-французски, видимо специально для своей бретонской гостьи:

— Добрый день, ваше величество. Я хочу вам представить Аннет ле Бон.

…Ваше величество? Королева? Выходит, это была Крулёва? Анна-Мария поняла, что в ее голове все снова перепуталось. А прабабка? Значит, она не ходит, опираясь на руку своей секретарши?

В этот момент девочка получила удар прямо в лоб, и мальвы на какое-то мгновение сомкнулись над ней, потом расступились и наконец снова встали в ровные шеренги. Потирая больное место, она сквозь расставленные пальцы увидела гриву пепельных волос и голубые глаза, смотревшие на нее с близкого расстояния, совсем рядом над ее рукой. Потом кто-то коснулся ее головы и восхищенно воскликнул:

— Что за удар! Если бы она была козлом, я попала бы точно посредине черепа, между рогами. А так ничего не случилось. Mon Dieu! До свадьбы заживет!

У ног Анны-Марии лежал теннисный мяч, а перед ней, в теннисных туфлях, с ракеткой в руке, стояла светловолосая женщина в белом платье. Глаза у нее были очень голубые, и вся она светилась искрящимся смехом.

Эльжбета подтолкнула подругу к ней.

— Буня! Вот это и есть Анна-Мария, живущая недалеко от Геранда в Бретани.

— А я чуть не отправила ее на тот свет! — рассмеялась прабабка и добавила уже по-французски: — Такой удар по голове иногда помогает. Как-то раз на меня упала черепица, вскочила огромная шишка, и с тех пор я лучше сплю, хотя недолго. Да и жалко на это тратить жизнь. Покажи лоб. Он только чуть-чуть покраснел. Боже! Что за глаза у этой девочки! Белки голубые, а зрачки почти черные. У людей с такими глазами прекрасное здоровье, но они часто бывают несчастными. И никто не знает почему. А ты? Ты счастлива, моя девочка?

— О, да! — через силу прошептала Анна-Мария.

Она чувствовала себя не только оглушенной — эти светлые, внимательно смотревшие на нее глаза притягивали, влекли ее к каким-то неизвестным берегам, как сардинку, попавшую в голубую сеть бретонского рыбака.

— Достойный ответ, — услышала девочка. — Так и надо отвечать слишком любопытным людям. Я спросила только потому, что хотела знать, как чувствует себя моя жертва. А сейчас пошли. Нас ждет неплохой полдник.

Она обняла Анну-Марию. Сеть затянулась вокруг нее еще сильнее; девочка чувствовала, как она плывет, плывет и наконец вплывает в самый узкий пролив между мальвами, раздвигая их зеленые колонны, на террасу дома, тоже называемого «Мальвой».

Святая Анна Орейская! Прабабка оказалась интересной. Такой же интересной, как самая лучшая из прочитанных книг.

Ни Адам, ни его мать не пришли на полдник, ибо у соседей проходил теннисный матч. Прабабка была тоже там и именно оттуда возвращалась с ракеткой в руке. Она принимала участие в соревновании старших возрастов и проиграла — как она говорила — из-за дряхлости партнера.

— Ему только что стукнуло семьдесят лет, а бегает будто столетний. Надеюсь не потерять форму до следующей встречи.

Оказалось, что такие матчи старейшин проходят только раз в пять лет, и Анна-Мария подумала, на какую это форму может рассчитывать восьмидесятилетняя женщина? Но в тот же момент услышала ответ.