Варшавская вендетта

В статье говорилось, что талантливый музыкант находится сейчас под следствием. Потому как может оказаться причастным к убийству собственной тети, женщины замечательной и полной различных достоинств, которая самоотверженно растила мальчика и практически посвятила всю свою жизнь воспитанию неблагодарного парня.

— На этот раз они практически не отступают от фактов, — прокомментировал Марек, когда заметил, что я дочитала статью до конца.

— Да, на сей раз они взяли скандальную правду, преподнесли ее в самом неприглядном виде, приправили ложью. И выдали на-гора, пасквиль самый опасный. К такому практически не придерешься. И к суду за клевету не привлечешь! А люди между тем этому всему поверят! — пылая гневом, почти прокричала я. — Но мы все равно станем с продажным автором разбираться. Я немедленно позвоню Яну от твоего имени. И скажу, чтобы он потребовал опровержения всех искаженных фактов. И официальных извинений от редакции.

— Право, Евгения, это того не стоит, — вяло возразил молодой человек.

— Но почему?! Во-первых, эти публикации расстраивают тебя. А во-вторых, это вредит твоему имиджу!

— Ничего страшного, я переживу как первое, так и второе.

— А как же близкие люди, они ведь тоже расстраиваются?!

Марек ненадолго задумался:

— Ты права, близких людей у меня не-много, и их жалко. А что до меня, все неважно, это совершенно не ранит, правда.

— Такое смирение меня просто поражает! — Когда я произнесла эти слова, щеки молодого человека вспыхнули ярким румянцем. И клянусь всем, чем угодно, то была краска стыда!

На несколько мгновений между нами повисла пауза. После чего я решительно за-явила:

— Так, Марек, мне это надоело! Я не первый день замечаю, что ты таишь от меня секреты. И мы так, между прочим, не договаривались! Между телохранителем и подопечным должна быть полная открытость! Только тогда возможно плодотворное сотрудничество и понимание! Так что рассказывай, немедленно, чего ты там стыдишься? И почему, по твоему мнению, сам заслужил эту травлю в прессе?!

Молодой человек молчал, только бледность на его лице резко сменила недавнюю краску стыда.

— Марек! — с нажимом снова произнесла я. — Что именно ты от меня скрываешь?! Расскажи, пожалуйста. Ты можешь всецело мне доверять. Ты же знаешь, что я способна понять и поддержать тебя в любой ситуации. — Мне показалось разумным немного сменить тон и заговорить не так резко. Но молодой человек все равно молчал.

На сей раз повисла еще более долгая пауза, во время которой я сначала ждала ответа, а после задумалась. И начала потихоньку сопоставлять факты и свои опасения.

— Нет, не может быть! Марек, только не говори, что ты виноват в этом убийстве. Нет, где-то я тебя понимаю и даже склонна оправдывать. Но я не верю! Ты не мог. Даже если учитывать весь твой гнев, всю твою ненависть к одному из убийц отца, мне все равно сложно поверить, что ты способен на нечто подобное!

— Но почему же к «одному из убийц»? Людвига я ненавижу не меньше Ядвиги, — наконец, пробормотал молодой человек, — а может быть, даже и больше! Ведь он родной, единокровный брат отца. Людвиг должен был любить отца, а он ему завидовал! Отец так старался, помогал, поддерживал и заботился. А им этого было мало, они хотели заполучить все! Ты представляешь, как низко нужно пасть, чтобы без раздумий, без сожалений и без колебаний переступить через родную кровь! И не ради мести или свершения справедливости! Ради наживы! Чтобы жить в комфорте да другими помыкать! Таких людей уничтожать нужно, аки зверей диких!

— Понимаю твое негодование и злость. Сейчас, когда твой мозг избавился от амнезии, воспоминания о гибели родителей свежи. Так, как будто это было совсем недавно.

— Да, ты полностью права, Женя! Ты всегда меня очень хорошо понимала, как никто другой.

— Ты мне льстишь. Потому что сейчас я тебя совершенно не понимаю. Ты не способен на жестокие действия, это видно невооруженным глазом. И тем не менее, похоже, считаешь себя виновным в смерти Ядвиги. И почти открыто заявляешь сейчас, что Людвиг тоже заслуживает похожей участи. И снова практически не отрицаешь своих намерений относительно его. Поэтому я должна спросить открытым текстом. Что ты сделал, Марек?

Некоторое время молодой человек пристыженно молчал.

— Да, ты права, — наконец выдал он, — я действительно предпринял некоторые шаги. Я очень хотел, чтобы Людвига и Ядвигу покарали. Как только я вернулся в Польшу, да нет, еще даже будучи в Лондоне, я просто места себе не находил. Понимаешь?! Я не мог есть, не мог спать! Мне по-стоянно снилась то смерть родителей, то их свежие могилы. То бледные лица, глядящие на меня с укором. И я понял, что мне не будет покоя, доколе не свершится возмездие! И я хотел тебе все рассказать сразу же, как только мы увиделись! Честное слово, я правда собирался! Но так и не решился.

— Почему?