Варшавского гетто больше не существует

В марте 1943 г. органы Делегатуры объявили выдачу евреев преступлением и пригрозили шмальцовникам наказанием, а созданные летом 1943 г. при Делегатуре и Главном командовании АК чрезвычайные суды по делам предателей должны были рассматривать и доносы на евреев. 7 июля был приговорен к смерти некий Пильник «за то, что во время немецкой оккупации Польши, сотрудничая с немецкими оккупационными властями в качестве тайного агента, во вред польскому обществу выдал в руки немецких властей польских граждан еврейской национальности, скрывавшихся от немецких властей, а также за то, что выманивал в свою пользу у своих жертв большие суммы денег под предлогом необходимости этих сумм для защиты укрывающихся, затем выманивал якобы для освобождения из «Павяка" у родных драгоценности и деньги". Осенью 1943 г. было казнено еще несколько наиболее разнузданных антисемитов. Двух негодяев уничтожил майор АК Осткевич-Рудницкий (погибший во время Варшавского восстания 1944 г.). Эти шаги морально поддержали укрывающихся евреев и их польских друзей, но на антисемитов подействовали весьма слабо.

На фоне бесчеловечности антисемитов ярко выделяются благородные фигуры тех десятков тысяч поляков, которые не жалели времени, нервов и самой жизни ради спасения еврейских сограждан. Не говоря уже о смертельной опасности, на них ложилась бездна хлопот по устройству всех дел их зачастую совершенно беспомощных подопечных, по сбору для них денег, приобретению продовольствия на черном рынке, налаживанию связи с родственниками и знакомыми, подыскиванию новой квартиры в случае невозможности оставаться в прежней…

Люди, вынужденные месяцами и годами жить вместе, не выходя из помещения, иногда начинали тяготиться друг другом. Несоответствие характеров (или, скажем, ревность — что тоже бывало, когда в одном помещении оказывалось несколько мужчин и женщин) могло стать причиной больших и малых конфликтов, ссор и склок, которые, правда, приглушались сознанием общности судьбы, но не всегда могли быть преодолены. Укрывавшая многих евреев Аурелия Вылежиньская в своих записках вспоминает, как ее преследовало тяжелое чувство вины (за то, что она делает для своих еврейских подопечных не все возможное), смешанное с обидой (на то, что их претензии к ней подчас превышают ее возможности). «Когда-нибудь после войны они встретятся все у меня и будут сторониться друг друга, а ко мне отнесутся холодно за то, что делала для них так мало и так плохо…» Ей не пришлось дожить до этого момента. Вылежиньская погибла в 1944 г.

Десятки тысяч поляков взвалили на себя тяжелую обязанность спасать гонимых — ведь только в Варшаве скрывалось после уничтожения гетто около 30 000 евреев. И делали это польские друзья по понятным причинам скрытно, незаметно. Потому-то и создавалось столь угнетавшее впечатление разнузданного и повсеместного шантажа, доносительства, травли. Загнанный еврей, попадая на «арийскую сторону», видел сразу же хищные физиономии шантажистов или маску равнодушия, которая на улице скрывала даже тех, кто мог и хотел ему помочь. Примеров скромной, почти незаметной, не претендующей на признательность помощи со стороны «арийцев» немало. Взрослая дочь Исаака Гитлера Нина, вырвавшись из охваченного восстанием Варшавского гетто, тут же, за стеной гетто, взяла под руку первого встречного. Неизвестный прохожий вывел ее и ее семью по улицам Варшавы в безопасное место. Менее опасным, чем другие, районом, по свидетельству Янины Дунин-Вонсович, было северное предместье Варшавы Жолибож. Здесь скрывалось много еврейских интеллигентов. Соседи, владельцы магазинов, как правило, знали, где и у кого скрываются еврейские семьи, однако случаи доносов были крайне редки.

Находили евреи убежище иногда у польских крестьян. Рингельблюм рассказывал об одном умиравшем от голода еврейском портном, пробравшемся из гетто в свою родную деревню. Крестьяне были в восторге и завалили его заказами. Однако с 1942 г., как отмечает католическая писательница Зофья Коссак в книге «Лицо деревни сегодня», изданной нелегально в конце 1942 г., крестьяне, ранее настроенные по отношению к евреям вполне сочувственно, стали все чаще принимать участие в их истреблении. Немцы апеллировали к самым низменным инстинктам: за каждого пойманного еврея они давали награду — хлеб, водку, сахар, деньги. Части сельского населения такая награда показалась соблазнительной.