Варвар, который ошибался

Два дня путешествия до границы с Одирумом прошли скверно. Я устал, мои праведники, вповалку лежащие на устланном соломой дне фургона, стонали. Каргрим Тулвар выл и жаловался на приход месячных – как и всякий мужчина, месячными он был недоволен. Дважды нам попались лагеря беженцев из Селибрии – растерянные люди, серые лица. Я боялся, что Ирнез, всполошенный слухами о чуме, которые распустил мой брат, дабы посеять смятение в рядах защитников Храма, закроет свои ворота, и потому подгонял дохлых лошаденок.

Монго я транспортировал, завязав ему глаза. Приходилось надзирать за ним постоянно и не распространяться о том, куда именно я везу отряд. Тулвар и Самантий, знавшие Дольмир, были предупреждены не трепаться о возможном направлении нашего движения.

Самантий постоянно вспоминал свое заведение и кипел жаждой мести.

– За сковородку они мне ответят! – повторял он. Фальтедро и правда не стоило отбирать у Самантия последнее, что осталось от постоялого двора.

Питались мы полбой и сухарями, запивая эту радость кипяченой водой. От такой пищи я хотел выть на луну.

Талаши не пожелала явиться мне во снах. Возможно, потому, что спал я с Виджи – а Талаши хотя и была богиней, тем не менее оставалась женщиной.

Я ехал и размышлял, Виджи обычно сидела рядом со мной, молча смотря вдаль и изредка сжимая мое запястье тонкими, но необычайно сильными пальцами. Когда она уходила в фургон, место на облучке занимал гном, прятавшийся таким образом от Крессинды.

Пару раз я пытался подступиться к Виджи с вопросом о том, что она такое спрашивала у Оракула. Оба раза меня проигнорировали. На вопросы о Митризене также не последовало ответа.

Я ехал и размышлял. Я подбивал общие итоги. По ним выходило, что старина Фатик М. Джарси проиграл почти все, что можно, и сейчас, собрав остатки средств, готовится сделать финальную ставку. Выигрыш, как водится – это жизнь. При этом не только моя, но и всего мира. Однако закавыка в том, что провал Оракула уничтожен, значит, врата в верхний мир потеряны. Как мне поступить теперь? Положим, я отберу у магов и маску, и Бога-в-Себе. Но что я буду делать дальше? Без Источника Воплощения Бог-в-Себе – ничто, или, во всяком случае, ничто в моих руках. Фальтедро обещал, что с помощью нового союзника и зерна нерожденного бога маги Талестры смогут наложить на мир крепи, которые удержат его от распада. Если же я отберу зерно – то обреку мир на гибель.

Закавыка. Нестыковка. Засада. Нерешаемо без советов богини или такой же компетентной личности.

Как водится, я решил во всем разобраться на месте. Во всяком случае, я должен забрать у магов то, что им не принадлежит – моего брата, Джальтану и прочих из первой команды. И маску. Ее обладатель становится, по сути, бессмертным, а бессмертие в мире смертных, одержимых страстями, приводит к быстрой деградации и сумасшествию. От мысли, что моим миром будет править кучка бессмертных (и, в перспективе, душевнобольных) магов мне становилось не по себе – если так случится, мой мир быстро станет филиалом Агона, куда творец заключил сбрендивших от бессмертия эльфов.

Маску нужно отобрать любой ценой.

Дело, в общем, было за малым – добраться до Талестры, проникнуть в Тавматург-Академию и навести там шороху. Просто? Еще бы! Любой план выглядит просто на бумаге – не говоря уже о планах, которые складываются в голове.

Для того чтобы проникнуть в закрытую часть Академии, нужна команда профессиональных преступников – абсолютно отмороженных личностей. Пока из таких личностей у меня был только я сам. Но один в поле не воин, а на команду необходимы средства, которых у меня, разумеется, нет.

Оставалось надеяться, что Вирна будет на месте. Призрак прошлого…

* * *

Есть такая порода женщин, которые оценивают привлекательность мужчины исключительно по толщине его кошелька. Однажды в молодости я задержался в Ирнезе, проматывая свою часть гонорара. Я не умел тогда разбираться в женщинах (лукавлю – и сейчас у меня с этим плохо), и Вирна показалась мне богиней, в которой сосредоточились все женские достоинства. Ласковая, игривая, без меры страстная, о, какой же она была! Любовь, чувства, Фатик развесил ослиные уши.

Как часто мы принимаем грааль скверны за средоточие света…

Любовь и страсть Вирны начали слабеть по мере того, как худел мой кошелек. Дальше, думаю, разжевывать нет смысла? В конечном итоге старине Фатику дали отставку. Самое мерзкое, что ее любовь была искренней – я ощущал это в полной мере.

До тех пор, пока я тратил на нее деньги.

Отношения обогатили мой опыт и прибавили ранней седины на висках. Хорошо, что заикаться не начал. Но страдал, о да, молодой и глупый болван, как же я страдал! Я убрался из Ирнеза под покровом темноты, пьяный, в слезах и соплях, подгоняя лошадь, и гнал до самой Семеринды, где нанялся простым матросом на корабль и уплыл в Харашту.