Варвар поколения Зет

На носу кораблика я заметил пару лучников, итого экипаж судна состоял из одиннадцати человек. А зачем жителям острова посылать на меня больше лодок и людей, если я плыву один одинешенек? Опять же ветер дует в сторону острова, так что от восьмерых гребцов мне никак не уйти, можно даже не пытаться. Мне что-то орут, как резаные. Посыл яростных воплей противника всего один: догнать, связать, а потом с живого снимать кожу. Пора примерять рабский ошейник.

Но торопиться с этим мы не будем. Враги красиво и слаженно гребут, как на олимпийских соревнованиях по академической гребле на байдарках и каноэ. Я сменил тетиву лука на более тугую. «К оружию граждане! Враг у ворот!» — как говорили в подобных случаях древние римляне. Вытащил стрелы и отравил ядом наконечники десяти из них. Пусть будут под рукой. Всего у меня было 16 стрел, но некоторые были небольшие и неформатные. Трофейные, ими можно стрелять только вблизи. Впрочем, я и хотел, чтобы корабль подошел поближе.

Прикрывшись новеньким фракийским щитом, я, согнувшись в лодке, достал свой горшок с порохом и проковырял заделанное в крышке отверстие. Туда вставил короткий фитиль. Сам же пока действовал огнивом, поджигая трут и от него уже небольшую веревочку. Пока я проделывал эти манипуляции, мои противники уже достаточно сблизились, и в мой плетеный щит вонзилось две стрелы. Они пробили его насквозь и застряли в ивовых прутьях. Одна даже воткнулась мне в левую руку ниже локтя. Черт, больно! Где-то на сантиметр вошла в мясо. Учитывая, что лучники из греков никакие, самые лучшие из них- уроженцы Крита на взыскательный вкус степняков стреляют просто ужасно, враг уже давно в зоне моего уверенного поражения стрелами.

Греки с корабля, на время прекратив свой волчий вой и кровожадные вопли, гневно и требовательно кричат в мою сторону:

— Сдавайся варвар! Сохраним тебе жизнь!

Язык варварски исковеркан, разобрать почти ничего нельзя, улавливаю только общий смысл. Я осторожно выглядываю из-за шита. Суда сблизились на расстояние в десять метров. На борту вражеского корабля находятся мелкие загорелые твари, темные волосы вьются, такими крупными носами можно при желании землю пахать. Бородатые, одетые в грубые туники, оставляющими голыми руки. Ноги, наверное, тоже голые и никаких трусов здесь не носят. Ничего, с помощью горшка с порохом и отравленных стрел я отучу этих мерзких негодяев от гнусного обычая заниматься работорговлей. Громко кричу в ответ обрадованным грекам:

— Не убивайте! Я сдаюсь в плен!

Пусть только ближе подойдут, я кое-что для вас припас. «Кто свой скрывает нрав, тот лучше мести служит…» Кораблик подходит еще ближе, я приподнимаюсь в лодке и поднимаю на уровень груди свой керамический горшок с воткнутым фитилем.

— Подарок Вам, нужно почтить богов, за то, что сохранили мне жизнь.

Поджигаю короткий фитиль запальным шнуром, который до этого прячу в руке за спиной и быстро, с дикой силой, закидываю горшок на дно греческого корабля. Резко сажусь вниз, а плетеный щит поднимаю вверх, прикрывая свое тело. Успеваю, туда тут же впиваются две стрелы и одна из них опять вонзается мне в пострадавшую руку, может быть даже и глубже, чем предыдущая. «Да что же это такое — мелькает мысль у меня в голове — мне же этой рукой сейчас стрел…» БУМ!!!

Водный промежуток между моей лодкой и вражеским кораблем уже был метров девять, так что я своей могучей и длинной правой рукой этот убийственный горшок вполне удачно закинул прямо в цель. Об этом меня известил характерный звук взрыва. Морские воды обагрились кровью. Грохот и дым от этого взрыва был так ужасен, что все это показалось подобием ада. На вражеском корабле воцарился полный хаос. К тому же порох был дымный, а пороховой дым был чрезвычайно густ, и никто из забрызганных кровью греков в окутавших их темных клубах хорошо меня не видел.

Пара человек из числа моих врагов от испуга побросались в море, почитая, что лучше утонуть, нежели сгореть от этого адского и непонятного смертельного грохота. Я же воспользовался замешательством своего противника, отбросил щит в сторону и принялся метко поражать своих врагов из лука, начав как раз с контуженных лучников. Лук каждый раз натягивался до предела, и тетива огнем привычно обжигала мои натертые пальцы. Я стрелял с немыслимой скоростью, выпускал по стреле на каждые три или четыре удара сердца, и белые перья так и мелькали перед глазами, уносясь к своей цели.