Варвара начинает и побеждает

- Теперь мне бы поесть, и если моих братьев и сестёр стражей не накормили, я кого-нибудь побью. Не насмерть, а для профилактики. То есть, чтобы много воли не брали, - усмехнулась я. – Ступайте, командуйте. Где Агния?

- Приходила, посмотрела и ушла, - доложила Джемма.

- Да и шут с ней, - я кивнула на вчерашнее платье. – Поможешь?

- Помогу, - кивнула Джемма.

- Где остальные наши?

- Внизу. Воюют с местным главным по страже.

А, господин Тарантул. Я тоже остро желаю поговорить. Или повоевать.

Джемма зашнуровала бока у платья, и надела второе сверху, а потом мы вместе с ней искали, что бы приспособить на голову. Нормальных шляп или бейсболок с козырьками здесь не изобрели, поэтому пришлось извращаться. В сундуке был найден большой тонкий белый платок, его намотали и закрепили булавками на голове, а лицо я закрыла концом наподобие стражеского шарфа или вот как ещё закрывали лица женщины Аль-Арров. И поверх этого великолепия присобачила обруч с бирюзой, раз он здесь вместо опознавательного знака. И двинулась вниз.

В холле первого этажа не было ни души. Где все? Я прислушалась, оказалось – снаружи, у ворот. И вроде лаются – кто-то с кем-то.

Ну что, вышла, смотрю. Стоит помянутый Тарантул – невысокий, коренастый, смуглый, с чёрными кудрявыми волосами, в неплохой вышитой котте – а вышит там не кто-нибудь, а птица вроде орла, в лапах книгу держит. Это ж герб Ливарио, тьфу, теперь уже мой собственный. Интересно, эту штуковину ему по форме было положено носить, как вассалу, за службу пожаловали или просто спёр в папенькином, тьфу, графском сундуке по тихой грусти в период безвластия?

Против Тарантула стоял Самоцвет, за спиной у него наши. Вепрь улыбается добренько, так, что даже дураку должно быть понятно - лучше не злить. Москит играет ножом. Медуза смотрит презрительно. Слон возвышается глыбой. Рысь посмеивается.

- Ты пришлый, ты из поганых приблудившихся Арров, что тебе тут занадобилось? – говорил Тарантул.

- Дело госпожи графини, - Самоцвета таким не проймёшь.

- Где та графиня? Что-то она мне ни слова не сказала!

- А должна была? – спросила, подойдя, я.

Впилась в его лицо взглядом. Говори, скотина, не смей ничего утаивать. Простец же, не маг, а туда же – с магом спорить. С несколькими магами. Совсем глуп? Тогда почему граф назначил его командовать стражей?

- Госпожа, - поклонился Тарантул. – Что угодно?

- Знать, кто пустил врагов в мой дом. Кто дал разрушить стену. Кто провёл похитителей в мои покои. Тебя, бестолочь, для чего мой отец кормил? Или не только он, а кто-то ещё? Брат Гриф? Брат Хорёк? Аль-Махди и Аль-Масуд? Или уж сразу Аль-Джафар-ад-Гияс?

- Нет, нет, - замотал он головой, а в глазах появилось сомнение.

Неужели горячо?

- Никто меня не кормил, зачем бы я здесь остался? Тут же совсем неладно, и припасов мало, и призраки ходят, и люди пропадают!

- Прямо призраки ходят? И чем же они тебе помешали? – неужто Барбара выступает в тёмное время суток?

- Так душу ж заберут, - пробормотал кто-то сбоку.

Нужна ей душа, ей бы тело – усмехнулась я про себя. А вслух сказала:

- Душу и я могу вытрясти, мало не покажется. Говори немедленно, как так вышло, что меня опоили и увезли?

- Да кто смотрел-то, что вы там в своей башне делаете, - пробормотал он. – Все думали – ко сну отошли уже.

- К вечному, да? – я шагнула ближе, взглянула в лицо, снова увидела неуверенность.

Эх, мало меня учили допрашивать, ой, мало. Я глянула на своих.

- Связать, - осмотрела остальных, вперилась взглядом в господина Лири. – Что, хоть одна темница цела?

- Как не цела, цела, - пробормотал тот. – Под южной башней. Только там того, воет кто-то ночью.

Ну, это не Барбара. Та не воет, та пытается тело заграбастать. Это ей вряд ли подойдёт. Значит, не страшно.

- Связать, и под южную башню. Запереть магически.

- А я думал, убьёте на месте своей магией, - ухмыльнулся Тарантул. – Благодарю милостивую госпожу, - и прям в пол кланяется, скотина.

Я молча проследила, как его связали, и хотела уже пойти… точнее, пошла. А что-то меня как взяло, да как дёрнуло за подол платья, и полетела я на землю с высоты всего моего приличного здешнего роста. На мелкую гальку, которой посыпан двор. Обоими коленями, до которых не доставали сапоги, правой ладонью и обгорелым носом. И всё это – под треск ткани.

Господи, больно-то как! Что он сделал, скотина?

Уверенные руки поднимают меня и ставят на землю. Я открываю глаза – Самоцвет.

- Ну ты и красотка нынче, сестрица, - ухмыляется он. – Ничего, полечим.

Я оглядываю себя – содрана ладонь, и кажется, оба колена. А на подоле платья – дыра, вон от того ржавого гвоздя, что из земли торчит. Похоже, поганец Тарантул зацепил подол, когда кланялся, само бы так не вышло. Чтоб икалось сейчас тому, кто придумал длинные платья!

Я улыбнулась Самоцвету, отодвинула его и глянула на Тарантула – того связали, но ещё не увели. Он же смотрел нагло – мол, и что теперь?

А вот что, скотина. Мне было очень больно, на подоле красовались кровавые пятна в тех местах, где я разбила себе оба колена, но я подошла и пнула – ногой под подбородок. Благо, широкая юбка позволяла. И добавила руками.